— Илья, ребёнка рожают в браке. А ты до сих пор не определился.
— Дорогая, тебе далеко не двадцать. И рожают от любимого мужчины, тем более в твоём возрасте.
— Илюша, что происходит? — по моим щекам катились слёзы.
— Есть хочу, будешь мужа кормить?
— Буду, только не мужа, а любовника. Может быть, всё-таки узаконим наши отношения?
— Зачем? Мы и так вместе. Мила, сейчас не до этого. Вечно ты находишь самый неподходящий момент. Всё я у тебя виноват в чём-то. И слёзы эти. Прекрати.
Поел, вроде помирились. Я себя в душе отругала: ну с какой стати на мужа поклёп навела? Конечно, устал, работал же и проблемы. Могла бы — помогла, но его работа — не моё.
Утром уехал, а я весь разговор вспомнила. Значит, мои картины — мазня?
Ну что же, сняла всё и половину в камине сожгла, остальные не успела просто. Надо было к клиенту ехать.
На улице мерзко, дождь. Стучит и стучит. И море завывает. Шторм там. Но я даже не обернулась в сторону моря. Шторм так шторм, у меня в душе свой шторм.
Мысленно снова к разговору вернулась. Прокручивала каждое слово, им сказанное. Нет, не собирается он уходить и выгонять меня — тоже. Может быть, и прав: если рожу, то все вопросы отпадут сами собой. Или он подталкивает меня к этому шагу, чтобы иметь повод остаться? Что происходит в твоей жизни, Илюша? Что ты скрываешь от меня? Куда мы идём? И кто виноват в том, что наше существование так резко изменилось?
У клиента была рассеянна. Он казался мной не очень доволен, но всё-таки я собралась, и контракт мы подписали.
Дома ждала работа. Я засела за эскизы. Мне необходимы клиенты, рекомендации и просто спрос на мою деятельность. Если я останусь одна, то мне надобно на что-то жить, и где жить — тоже нужно. Квартиру мою давно продали, а дом вовсе не мой, хоть на меня и записан.
Как страшно…
Вот так каждый день проигрывать варианты жизни без Ильи… Я не смогу жить без него. Дышать, видеть без него? Нет, не смогу!
Опять к горлу подобрались слёзы, и я взвыла.
К возвращению Ильи мои глаза светились красным светом и походили на щёлочки.
— Что у нас сегодня? — спросил он с порога. — Мила! Милочка! В чём дело? Почему ты опять в слезах?
Он обнял меня так ласково и утешать стал, говорил, что у нас всё хорошо, что давеча просто проблемы навалились и потому настроение было ниже плинтуса. Что любит меня единственную. А затем в ужас пришёл оттого, что я картины свои сожгла.
Я растаяла. Сказала — новые нарисую. Потом мы ужинали и любили друг друга.
Утром он просил, чтобы без глупостей. Обещал — всё хорошо будет.
Я поверила.
Работа казалась лёгкой, а шум волн успокаивал. Море — оно такое море.