Но и этого негодяям оказалось мало. Они задумали извести девушку, чтобы узаконить свой грех. Опоили ядом, от которого Клаудия зачахла в течение недели. Няня подозревала, в чем тут дело, но никто ей бы не поверил. Лекаря подкупили, слугам велели держать рот на замке.
Клаудию похоронили всего месяц назад, а они даже не стали соблюдать положенного траура. Сегодня сыграли свадьбу, торжествуя полную победу и безнаказанность. Няньке же Адалина велела убираться из замка в ближайшие несколько дней. Для распутницы не было тайной, как старуха относится к ней. Этого уж женщина не стерпела. Они разлучают ее даже с могилой горячо любимой воспитанницы. Старуха издала протяжный вздох, больше похожий на стон.
Длинные темные ресницы графини едва заметно затрепетали, словно листва на легком ветерке. Нянька подалась вперед и склонилась над ней.
— Девочка моя…
Чужие, черные глаза без зрачков, состоящие лишь из темной радужки, смотрели на нее с родного лица. Исчезла привычная доброта и кротость, словно и не было никогда. По спине старухи пробежал холодок. Она невольно отступила и едва не свалилась со ступенек, на которых стоял гроб.
Клаудия словно не видела ее. Медленно села на своей жуткой постели и повертела головой во все стороны. Восковая бледность лица никуда не исчезла, но что-то все же изменилось. Никогда при жизни Клаудия не выглядела такой красивой. В то же время она и не она. Старуха смотрела на девушку, затаив дыхание, и не осмеливалась ничего сказать. Клаудия встала из гроба и спустилась по ступеням. Слегка покачиваясь, двинулась к двери.
Оглушительный стук, с которым та захлопнулась за спиной девушки, заставил старухино сердце едва не выскочить из груди. Нянька, вся дрожа, опустилась на каменные плиты и схватилась за грудь. Еще с минуту стекленеющие глаза смотрели в пустоту, затем закрылись навсегда. Только сейчас осознала женщина, что натворила, и узрела глубину падения. Она загубила не только свою душу, но и душу той, кого любила больше жизни.
* * *
— Я пойду принесу вина, дорогой, — потянулась Адалина на постели и чмокнула в губы законного мужа. — Хочу еще раз отпраздновать нашу победу. Теперь никто не стоит между нами.
— И тебе ни капли не жаль эту несчастную? — с нескрываемым восторгом глядя на нее, спросил Фредерик.
Девушка погрузила пальцы в его длинные льняные волосы и с наслаждением провела по ним.
— Она мне мешала. Я не могла допустить, чтобы она имела право называть тебя своим. Пусть даже формально.
— Возвращайся поскорее, — улыбнулся он, кивая в сторону двери, и она с коротким смешком кивнула.