Уловив в голосе Софии задорную нотку, Майя перестала плакать. «Может, она и не нуждается в моем сострадании? – подумала она и спросила:
– А дальше? Что же было дальше, как ты освободилась?
– Понравилась я одному милиционеру. Сначала деньги перестал отбирать, заменив поборы сексом. А потом и вовсе разжалобился и привез меня сюда.
– А как же та девочка с ожогом? – робко спросила Майя.
– А что ей, у нее другого пути нет. Сложила она свою инвалидную коляску и отправилась в табор. Ходить-то она могла. Коляска – это так, для сострадания. Говорят, она и сейчас в метро работает. Здесь меня подлечили и готовят к отправке в Молдавию. Оставаться я здесь не могу по закону. Не знаю, что меня там ждет? – печально закончила свой рассказ София.
Последний костюм был готов. Назавтра ждали мальчиков из суворовского училища, для чего готовили театрализованное костюмированное представление.
***
Никто не знал, откуда блаженная Эльвира Николаевна все это брала, но тканью, которой пользовались девочки, можно было одеть целый театр. Материал предназначался исключительно для пошива театральных костюмов, но искушение было велико, и девочки тайком шили себе модные наряды. Понятно, что для этого нужен был навык, а для отдельных моделей даже мастерство. Непостижимо, но и то, и другое девочки освоили с легкостью. Когда тайна раскрылась, Эльвира Николаевна не стала ругаться, а предложила им открыть ателье модной одежды для подростков. Предприятие заработало. За незначительные деньги девочки творили чудеса портняжного дела. Педагогическая новация Эльвиры Николаевны обошла страницы всех газет. Редкий телеканал не снял по этому поводу сюжет.
***
Постепенно Майя стала приспосабливаться к условиям жизни в приюте, но для нее было необъяснимо поведение воспитанниц.
С одной стороны, они с неподдельным энтузиазмом откликались на педагогические новации, которые проповедовала Эльвира Николаевна с подвижниками, неиссякаемыми на творчество и возвышенно-романтические идеи. Казалось, будто девочки изменились, изменились навсегда.
С другой, по вечерам, когда кроме охранника, находящегося где-то далеко на входе, никого не было, те же девочки с вечно торчащими изо рта сигаретами, общающиеся исключительно матом, выясняли отношения в жестоких драках.
Майя вела себя предельно сдержанно и деликатно, что, впрочем, не всегда помогало в общении с истеричными и агрессивными девицами, и ей иногда перепадали затрещины и оплеухи. Майя при этом не ввязывалась в драку, не закрывалась, не плакала. Руководствуясь древней индийской мудростью: «Низкий на все отвечает грубостью, средний – грубостью на грубость, достойный же никогда не груб, как бы с ним ни обращались», она стоически произносила: «Ненасилие – вот мой жизненный принцип». И никто не вязался к ней, любой инцидент на этом исчерпывался.