Диомед молчал, внимательно её изучая. Несмотря на своё положение, девушка держалась храбро.
— И откуда же ты знаешь, agapi mou (прим. пер.: с греческого «любовь моя»), если не можешь меня разглядеть?
Айседора стряхнула с ладоней грязь и выругалась, почувствовав боль от ссадин.
— Я могу…
— Да? — уточнил Диомед. Его обеспокоило смущение на её прекрасном лице.
— Я могу… тебя чувствовать.
Удивившись впервые за многие годы, вампир подступил ближе и замер. Если он явит себя, а девушка откажет, придётся её убить. Пока Айседора всматривалась в темноту, Диомед понял, что перспектива убийства его совсем не радует.
— Думаю, лучше, если я пока останусь в тени. Айседора, нам нужно многое обсудить.
Девушка смахнула подсохшую грязь с заплаканных щёк.
— Почему ты меня спас? И… откуда знаешь моё имя?
— Я буду более чем счастлив ответить на все разумные вопросы, как только ты выберешь правильный путь.
Айседора поднялась, сжав губы от саднящей боли в израненных ступнях.
— Правильный путь? Не понимаю.
— Знаю. Но вскоре поймёшь.
Она сделала несколько неуверенных шагов вперёд, и Диомед впервые в жизни отпрянул от человека. Эта девушка… пугала его.
Диомед хотел привязать её к себе.
Хотел заполучить её преданность.
Но мог предложить лишь половину прежнего себя. Хотя, возможно, это и не станет проблемой, судя по тому, что он видел.
— Ты велел довериться, — произнесла Айседора, вновь приближаясь.
— Да.
— Как же я могу доверять, если ты не выходишь из тени?
Время пришло. Он знал.
Выступив вперёд под лучи лунного света, Диомед наблюдал, как Айседора оглядывает его в полный рост. Когда она подняла глаза к лицу вампира, то поспешно отступила, спотыкаясь. Ладонь взметнулась ко рту — девушка ахнула. Диомед откинул капюшон — его кожа была невероятно белоснежной. Айседора опустила руку и облизнула нижнюю губу. Губы вампира дрогнули. Значит, это не страх. Лишь удивление.
— Я узнаю тебя. Видела прежде.
Диомед склонил голову набок.
— Да. Видела.
— Ты был там. На пире моего отца.
— И вновь верно. Хотя сомневаюсь, что меня вспомнит кто-нибудь ещё, mikri mou polemistria. Моя маленькая воительница.
Айседора наклонила голову, пытаясь рассмотреть получше. И вместо того, чтобы убежать, спросила:
— Кто ты? Чего хочешь от меня?
Диомед протянул ладонь к девушке и ответил:
— Всего.
Видение обращения Айседоры исчезло. Её наивные глаза и тихие призывы пропали, Диомед выругался. Где бы Иса ни была, она потеряла способность даже видеть сны.
Движение слева вынудило Диомеда обернуться — за ним наблюдал Итон. Он был самым жизнерадостным из их троицы, но сейчас казалось, будто счастье ему вернёт лишь собственная могила: кожа побелела, глаза, которые некогда искрились улыбкой, выглядели болезненно.