(ТИТР: Спасибо, Генрих! Удивительно, Рихард объездил весь мир, много раз был в Средней Азии, два года учился в Лейпциге, но ни разу не съездил на родину предков. И вот мы едем туда, и я узнаю о его гибели. Я много раз приглашал его в это путешествие, но он был занят своими монетами…. Узбекистан… Земля Сасанидов, земля древних арабских кладов, за которыми он гонялся всю жизнь, став лучшим знатоком дирхем…. И эта же земля упокоила его…).
Брайер: – Der Krieg und die Menschen sterben.
(ТИТР: Идёт война, и люди гибнут).
Фасмер (продолжает по-русски): – Правда, едем мы не в путешествие, а в концлагерь. Кто бы мог подумать, что славный Нойбранденбург превратят в тюрьму… Да, а ведь это, Генрих, древние славянские земли, на нижне-лужицком и на полабском наречиях это место называлось «Новый Бранибор». Наши предки пришли потом…. (с горечью) Чтобы построить концлагерь!
Фон Леерс (сквозь сон): – Bitte sprechen Deutsch!
(ТИТР: Прошу говорить по-немецки!).
Фасмер (горько усмехнувшись в полумраке автомобиля): – Думаю, что идущие на смерть имеют право выбрать, на каком языке им говорить….
Йоганн фон Леерс не отвечает, уснул.
Брайер (тихо): – Профессор, у того человека рядом с вами на руках прибор для записи речи. Доктор Геббельс приказал, чтобы ускорить процесс создания русского этимологического словаря, отвезти вас в ближайший лагерь военнопленных, чтобы вы брали материал сразу в больших количествах, беседуя с военнопленными русскими и разных иных национальностей. Es ist – die geniale Erfindung! Это – гениальное решение! Командировочное предписание выдано мне на пять дней.
Фасмер: – Вот как? Да, похоже, им очень нужен этот словарь. Попробуем приспособить войну к науке…. Хорошо, давайте отдохнём. Ехать ещё часа два-три. А там уж и светать начнёт.
Автомобиль качает. Пассажиры забываются в дремоте.
Сцена 15. Взорвать рукопись
Берлин. Январь 1944 года. Кабинет Фасмера. Фасмер и Генрих Брайер.
Фасмер осунулся и похудел. На носу – очки с очень толстыми стёклами. Он кутается в плед, накинутый поверх пальто. Подкашливает. В доме холодно.
Брайер: – Профессор, я вчера передал фон Леерсу черновик рукописи. Он настаивает, чтобы мы поторопились с публикацией, считает, что расширять словарь можно до бесконечности. Война же требует своё…. Он просил напомнить, что авансы вам выплачены в полном объёме, извините, профессор.
Фасмер: – Да, но профессор Унбегаум ещё не дорасшифровал те записи, которые мы сделали в лагере Нойбранденбурга… . Хотя бы этот материал надо использовать до конца. Кстати, фон Леерс сказал что-нибудь про посвящение словаря моему отцу и брату?