– Хватит тут околачиваться, – говорил ей охранник. – Сколько можно тебя отсюда выгонять? Бери своего щенка и вали отсюда. Надоели вы мне.
Как у нас это обычно бывает, нашлись те, кто не мог пройти мимо, не сказав при этом много добрых слов.
– Правильно, гоните их отсюда! – кричала бабка лет семидесяти, которая явно была помешана на справедливости.
– Они тут целыми днями околачиваются, – присоединилась к бабуле женщина лет сорока, которая тоже хотела навести порядок в «танковых войсках». – Да как только не стыдно этой девке! Нарожала и таскает с собой по всему городу! Ты бы хоть о ребенке подумала! За что ты ему такую жизнь-то устроила?
– И то верно! Она, глядите, сама вся грязная и мальчишка такой же, – вступила в разговор дама упитанная и воспитанная. – Да вызовите полицию, и пускай они их, куда надо сдадут. Чего на них время тратить.
После упоминания полиции девочка сжалась и побелела. Она незаметно для других собравшихся умных и порядочных людей, подмигнула мальчишке, и он быстро зашевелился. Он ссыпал из маленькой пластиковой коробочки мелочь себе в карман, засунул книжку в потрепанный рюкзачок и приготовился. Я так сразу понял, что он ждет команды.
Я подошел еще ближе. Девочка высвободила свою руку из рук охранника и наклонилась к мальчику. У него был решительный вид и еще чуть-чуть испуганный.
– Не волнуйся, – шепотом сказала девочка. – С нами ничего плохого не случится.
– Обещаешь? – спросил он тихо.
Девчонка осеклась на полуслове. Она хотела пообещать, но сама не знала, чем все закончится, так что врать не стала, а просто перевела тему разговора.
– Ты главное делай все так, как я тебе говорила. И не переживай. Главное, помни, что ты должен делать.
Так как я уже стоял ближе, то смог разглядеть ее худенькие ручки, голодный взгляд и услышать ее голос, полный стыда и отчаяния. Но, не это поразило меня больше всего. Совсем не это. Я уже собирался уйти, ведь меня все это не касалось. Да, мне было жаль этих детей, но что я мог сделать? Дать им денег? Я в принципе был готов на это и дал бы, но вокруг собралась эта неугомонная толпа, и я не знал, стоит ли делать такой жест при таком количестве глаз. Все равно отберут. У нас же справедливый народ. То, что меня поразило, было в словах мальчугана, который трясся от страха, как осиновый лист на сильном ветру. Он вдруг спросил у девушки:
– А люди бывают другими?
Я ведь почти ушел! Я мог бы просто повернуться, дойти до своей удобной машины и поехать в свой удобный дом и лечь спать. Ну, или утопиться. Я еще не решил. Это я шучу. Девчонка не знала, что ответить, а вокруг по-прежнему буйствовал народ, требуя наказания для невинных детей. Для моего ума – это странно и недостойно. Мальчишка ждал ответа, но его не было. На глазах девочки выступили слезы, но она всеми силами пыталась их скрыть. У нее было такое выражение лица, как бывает у людей постарше перед людьми помладше в тот момент, когда они осознают, что не могут дать им хорошую жизнь. Им стыдно. Им безмерно стыдно и горько.