— Док, я сейчас буду одеяло грызть, — равнодушно сообщаю доктору, — Есть хочется так, что челюсти сводит.
Врач откидывает одеяло и внимательно осматривает шрам. Его пальцы касаются груди.
— Больно?
— Нет, — равнодушно отвечаю я.
— А здесь? — пальцы смещаются и давят чуть сильнее.
— Ничего. Никакого дискомфорта, — я с интересом наблюдаю за перемещениями руки.
— Это черт знает что, поверить не могу, — ошеломленно бормочет Валерий Петрович.
— Согласен, — поддерживаю врача, — Между прочим, наволочка невкусная, а кусочки нитей будут застревать в зубах. Мне можно начинать её есть или вы что-то придумаете?
— Ладно, — вздыхает доктор, — Лена вам манную кашу со столовой принесет. Там она должна быть.
— Чего-то посущественнее нельзя?
— Нельзя, — Валерий Петрович суров и непреклонен, — Или манка, или ничего. Выбирайте.
— Несите уже свою манку, — я обессилено закрываю глаза и откидываюсь на подушку, — Изверги.
Док удалился, попросив меня не напрягаться и во всем слушаться медсестру. А потом Лена принесла манку. Каша оказалась с комками и с сероватым оттенком. Но мне было уже все равно.
Я послушно открывал рот, а девушка аккуратно ложечкой заливала туда манку, не забывая промокать мои губы чистой влажной тряпочкой. Расстегнутый на две верхних пуговички халатик позволял оценить внушительный бюст медсестрички. Я с интересом рассматривал колышущиеся передо мною два упругих молочных полушария, чувствуя себя турецким султаном в спальне любимой наложницы. Чтобы шоу ни на минуту не останавливалось, быстро проглатывал очередные порции каши, скользящие комками по пищеводу и опять открывал рот, стреляя глазами в вырез кофточки Лены.
Медсестра поймала мой жадный взгляд, испуганно отшатнулась, поставила почти пустую тарелку с кашей на тумбочку и запахнула халатик до горла.
— Манку доедать будем? — сухо спросила девушка.
Я удрученно помотал головой, продолжая пожирать взглядом аппетитную грудь, рельефно обтянутую халатиком.
— Больной вам нельзя так перенапрягаться, — в голосе медсестрички звучат иронические нотки.
— У вас такие выдающиеся, эээ, достоинства, что любой мужчина перенапряжется.
Девушка хмыкает, гордо вздергивает носик, и удаляется, прихватив пустую тарелку.
Откидываюсь на подушку, прикрыв глаза. Что-то не то со мною происходит. Вроде никогда таким озабоченным не был и девчонок так явно не клеил. Может, вторая личность на характер влияет?
А пока с любопытством разглядываю палату. Белые стены с тонкими линиями разветвляющихся трещинок, грязно-голубые стены. В палате ещё три широкие реанимационные кровати с подвешенными цепях крюками-рукоятями сверху, чтобы больной мог принять сидячее положение, ухватившись за них.