– А как же сделать, чтоб понятно было?
– Тебе нужно было вначале дать эпизод, когда жена отказывает мужу в анальном сексе. Понимаешь? Он пытается ей вставить, а она говорит что-то типа «нет, только не это». А потом он видит, как она это делает с соседом, и зритель сразу понимает: «ах, сука, мужу не даёт, а соседу – пожалуйста?». Тогда этот зритель понимает всё так, как ты задумал. Сечёшь?
– Блять, Вы – мудрый человек!
– Запомни, мой юный друг, – это называется подготовка перипетии.
Геннадий достал блокнот, чтобы записать эту мудрость, но Таранов вырвал его из рук Геннадия и швырнул в угол комнаты.
– Ты должен знать это наизусть – подготовка перипетии. Это самое главное.
Всё.
Больше Таранов из этой ночи не помнил ничего.
Подготовка перипетии …
***
Сельхоздвор. Общ.
Через двор бежит Мария. Сильные порывы встречного ветра срывают с её головы косынку.
Она подбегает к высокому отвалу зерна, сложенного на току под навесом.
Мария смотрит на крышу и видит, что ветер вот-вот сорвёт её.
Ветер всё сильнее и сильнее расшатывает крышу. Крупн.план.
Павел: (крупн.план)
– Мария!
Мария поворачивается к Павлу.
Мария: (крупн. план)
– Ты?
На этом месте Таранов захлопнул сценарий. После вчерашнего у него страшно раскалывалась голова, а снимать сегодня предстояло много. Сцена была очень динамичная: на дворе начинается ветер, Мария выбегает из конторы, видит грозовые тучи, бросается к зерну, видит, что ветер срывает крышу над ним, бежит за брезентом и начинает накрывать им зерно, спасая его от дождя; во время кульминации к ней на помощь бросается Павел, им некогда объясняться в любви, – надо спасать урожай. Итого, – десять планов по два метра каждый.
А ещё ему предстояло снимать Зуеву, прилетевшую вчера и, как всегда, всего на один день. Она с ним не разговаривала. Но поскольку сорежиссёра на картину ещё не назначили, Таранов формально оставался главным на площадке и вынужден был как-то общаться и репетировать с ней.
Таранов заглянул в комнату, где гримировали Зуеву.
– Когда мы сможем репетировать? – спросил он обезличено.
Гримёрши в ответ промолчали, а Зуева продолжала хранить гордое молчание.
– Настя? – теперь уже конкретно обратившись к художнику-гримёру.
– Через пятнадцать минут будет готово.
– Спасибо.
Таранов вернулся на площадку и взял в руку мегафон.
– Где Жора! – через мегафон громко обратился к группе.
– Я здесь, – словно из ниоткуда отозвался Жора и подошёл к режиссёру.
– Жора, что у нас с «ветродуем»?
– «Ветродуй» хоть сейчас можно запускать. Но я не советую.
– Почему?
– Если его завести, будет такой шум, что на площадке ничего не будет слышно.