Силач боксом стал заниматься по-настоящему только ранней весной, до этого было некогда. Часть то и дело посещали разные начальники. Различного рода построения и смотры выматывали солдат и офицеров. В начале апреля вроде наступила передышка и солдат решил по-настоящему заняться спортом. В этом ему никто не мешал. Все жители небольшого военного городка прекрасно знали о том, что самый главный боксер дивизии командует ротой и поэтому с интересом следили за подготовкой достойной смены. Произошла замена и предводителя стариков. После увольнения в запас Макулова его «трон» занял сержант Мякишев, командир отделения. Он ни перед кем не скрывал того, что «воспитывает» салаг кулаком и довольно часто. В минуты откровения он даже и командиру роты напрямую заявлял:
– А почему я, товарищ капитан, не могу воспитывать тех, кто ничего не может или ничего не хочет делать? Меня били и я тоже не против этого сейчас…
На совещаниях сержантов капитан Макаров довольно часто давал «разгон» Мякишеву. Проходило время и тот опять «распускал» руки. Сержант бывал на промывке «мозгов» и у командира батальона. Лично для него в штабе батальона была заведена отдельная тетрадь, своеобразное досье, в котором велся учет правонарушений младшего командира. Здесь также были выдержки из многочисленных указов и постановлений, начиная от Конституции СССР и заканчивая письменными приказами офицеров батальона и его взводного. Вся тетрадь была испещрена подписями сержанта, все это, однако, не действовало. В конце концов терпение воспитателей с погонами лопнуло, сержант был разжалован до рядового и снят с должности. Не последнюю роль в этом сыграл ротный командир. Кузнецов сразу же заметил то, что старик затаил злобу на капитана Макарова. В этом он еще раз убедился, когда стал заниматься боксом.
Уже во время первого занятия на чердаке трехэтажного здания, где когда-то размещались солдаты гитлеровского вермахта, к боксеру, который с большим усердием колотил самодельную грушу, подошел рядовой Мякишев, и как бы мимоходом, проговорил:
– Кузнец, у тебя есть возможность начистить физиономию нашему именитому капитану, а то он слишком мнит себя, считает себя умным и самым сильным…
Александр в ответ ничего не сказал. Он только с презрением посмотрел на длинного и тощего бывшего сержанта, и опять начал с ненавистью колотить грушу. Этой ночью солдат занимался особенно усердно, как никогда. Каждый удар, который наносил боксер, как ему казалось, он наносил не в «морду» капитана Макарова, а в морду тех стариков, которые издевались над молодыми солдатами. Мякишев и другие старики неоднократно посещали тренировку сибирского силача. Предводитель больше нравоучений молодому боксеру в отношении ротного командира не давал. Старик боялся, что рядовой Кузнецов его «заложит» и понимал, что он лично сам, своеобразный ночной «шах» не только стариков, но и всей роты, был бессилен что-либо сделать этому очень рослому и сильному солдату, который только что перестал быть салагой.