Однако возвращаться назад парню не предстояло, свою нежную ручку из широкой и грубой ладони великана Настя не выпускала. Наоборот, она довольно часто ее сильно сжимала, сжимала со всей силой. Мужчина эту женскую силу чувствовал и это придавало ему уверенности в себе. На какой-то миг он опять вспомнил пророческий сон, в котором мать просила его по воле Божьей идти дальше, идти тверже…
Военный городок Кузнецов посетил только через две недели после того, как мотострелки навсегда его оставили. Совать сюда нос раньше Александр не намеревался. Он не исключал, что в любой казарме или в закоулке может устроена засада по поимке дезертира из первой мотострелковй роты. Он и сам не знал, почему ему захотелось сделать «визит» в свою часть. Скорее всего, ноги несли его сюда сами. Да и его душа тосковала по прошлому, по тому кусочку земли, где совсем недавно действовали советские законы и был советский образ жизни. Здесь все и вся говорили на русском языке. На этом клочке земли были родные ему люди, которые жили во имя одной цели – отразить нападение вооруженных сил империализма. Кузнецов не скрывал чувства гордости, что он защищал передовые рубежи социализма в Европе, да и мира в целом.
К воротам КПП бывшего военного городка Александр подошел где-то к шести часам вечера, подошел очень незаметно. Затем осторожно надавил плечом на металлические ворота. Они без всякого усилия открылись. В городке не было ни души, везде стояла мертвая тишина. Он сделал несколько шагов вперед и внезапно остановился. Перед его взором предстала поистине удручающая картина. Участок земли, некогда утопающий в зелени каштанов и травяных газонов, представлял собою подобие того, что оставляют после себя победители, когда они захватывают селения. Об этом Александр изучал по истории в школе, да и кое-что читал в книгах. Некогда красивые каштаны были по-варварски изуродованы и напоминали собой деревья вдоль дорог, которые оставляли после их штурма советские солдаты, дабы полакомиться фруктами. Еще плачевнее выглядели казарменные помещения. На многих этажах сияли дыры в оконных проемах. Александру не верилось в то, что его сослуживцы за какие-то пару часов перед своим уходом могли так жестоко расправиться с природой и со своим жильем. Он с нескрываемой тревогой и волнением зашел в свою казарму, поднялся на второй этаж. Здесь кое-что «обновилось» после того, как он покинул ночью свою роту. Прямо в коридоре были навалены кучи мусора. Из туалета исходил зловонный запах человеческого дерьма. Верзила мгновенно зажал нос и нырнул в некогда свое спальное помещение. Окно, неподалеку от которого находилась кровать стрелка-зенитчика, было разбито. Часть стекла покоилась на подоконнике, часть лежала на полу. Все кровати, исключая кровать ротного силача, были перевернуты. Сомнений не было, сослуживцы, в том числе и капитан Макаров, до последнего момента ожидали его возвращения. Кровать не тронули еще и потому, что солдаты боялись сибиряка. Физическая экзекуция салаги над стариками в первый же день его пребывания в роте стала настоящей легендой. По мере «старения» Кузнецова она обрастала все новыми и новыми подробностями. Все знали, в том числе и офицеры, что дембель молодых солдат не бьет. Не трогал он и других. Почти каждый боялся одного его только вида, не говоря уже о кулаке. Увесистый кулак боксера был куда страшнее, чем кулак ротного командира. Военнослужащие прекрасно понимали, что офицер побоится ударить кого-либо, дабы не потерять звездочку. Рядовому Кузнецову терять было нечего, дембель был не за горами…