— А за три?
— Ну вот, опять, — Лара покачала головой. — А потом выставишь все так, словно я продажная тварь. Нет, не в этот раз.
— Подумай хорошенько. Я знаю, к чему ты клонишь. Даже не мечтай.
— Это ты подумай! Я иду на уступки ради дочери, Андрюша! Ребенок должен расти в полноценной семье. Ты считаешь, я так хочу с тобой снова сойтись? Думаешь, я в Россию стремлюсь, вот в это? — Лара обвела номер рукой.
— Я повторяю: не мечтай даже. Оставим все, как есть. Я готов содержать тебя и Маню, если дела у меня пойдут хорошо, но не более.
— Статус-кво, значит? Не получится, Андрюша. Или мы вместе, или дочь ты больше не увидишь. Я увезу Машу в Канаду.
— Я не дам согласия.
— Я это предусмотрела. Это моих родителей ты можешь дурить этой своей… пианисткой.
— Я люблю Лесю.
— Ты всегда кого-нибудь любишь. Не одну, так другую.
— Тогда смысл нам жить вместе? Так еще хуже.
Андрей попытался съязвить, увести разговор от Леси, его пугало решительное выражение лица Ларисы, издевка в глазах, которая и раньше там была, но теперь не оставляла сомнений в том, что бывшая пойдет до конца.
— Тебе придется измениться. Мелкие интрижки я, может, и прощу, но Маша не должна видеть гулящего отца.
— Ларис, — Андрей постарался сохранить остатки терпения. — Ну ничего у нас не получится. Ты зря меня пытаешься Маней шантажировать. Ну предположим, начнем мы жить вместе, не по любви, ради дочки. Где ты видела, чтобы в таких семьях было счастье? И Маня что, глупенькая? Рано или поздно все поймет.
— Но попытаться же можно, а вдруг… — он посмотрела на него тем самым взглядом, на который он попался в их первую встречу.
Да, тогда их отношения стали взрывом, огнем, Лара была очень хороша в постели: непредсказуема, активна, изобретательна, она даже ходила на курсы тантрической йоги, когда они были еще женаты — как раз в тот период, когда Андрею стали надоедать даже самые из рядя вон выходящие кувыркания в постели. Она тогда что-то почувствовала, упрекала его в том, что из кожи вон лезет, чтобы сохранить «свежесть отношений», а он не чешется. Она ничего не поняла. Он пытался объяснить: какая, к черту, свежесть с человеком, который считает, что комфорт и удовольствия могут заменить теплоту? Вот и Оскар, видимо, переел телесной страсти.
— У меня есть любимая женщина, — медленно сказал Андрей. — Женщина, которая значит для меня…
Не нужно было этого говорить. Или следовало сказать это равнодушно, без намека на то, что у Андрея теперь есть человек, которым он по-настоящему дорожит. Он всегда подозревал, что Лариса считает себя главной женщиной в его жизни. Она и подругам рассказывала, что у ее бывшего крышу сорвало после их расставания, мол, по бабам он пошел, потому что искал и найти не мог утешения. Она была в чем-то права. Он вернулся к легкомысленному образу жизни из-за их расставания и действительно искал утешения. Потому что противно было, хотелось забыть, вытеснить из памяти их отношения… грязные, иного слова не подберешь.