Нина взяла бокал и залпом его осушила, у нее пересохло в горле от эмоций.
– А теперь давай ты рассказывай, – она поправила выбившуюся прядь волос, но та опять выпала и Нина дунула, чтобы убрать ее от лица.
Борис поднял вслед за ней бокал, салютуя им, и тоже отхлебнул. А потом начал:
– Я и правда, вдовец. С женой прожили душа в душу не один десяток лет, а потом у нее обнаружили рак. Бедняжка мучилась пару лет, а потом ушла от нас. Так я и остался один, у наших двух дочек своя жизнь – семья, дети; у меня – своя. До недавнего времени думал, что никто не сможет заменить мне моей Оленьки. Да и привык один, тут главное дисциплина, чтобы не было соблазна на диване валяться.
– Ты военный? – не удержалась Нина.
– Да, в отставке, уже на пенсии. Как ты догадалась?
– Ты сказал про дисциплину, я видела, как ты в парке себя повел, а в комнате у тебя фото с автоматом.
– Ты умная, – улыбнулся Борис и продолжил:
– Мы с Олей были как один организм, иногда договаривали друг за другом одну фразу, или одновременно брали трубки, чтобы созвониться. Когда Оля заболела, я все надеялся, что она сильная, что выкарабкается, но не повезло, – Борис вдруг замолчал, уставившись в одну точку на столе.
Нина не знала, как себя повести, ситуацию спас Бастел. Он подошел к хозяину, положил морду ему на колени и застучал хвостом по полу.
Борис положил руку на холку псу, и накатившая печаль, отступила. Вдовец улыбнулся собаке, а потом и Нине.
– Не обращай внимания, у меня бывает, – оправдываясь, сказал он.
– У меня тоже бывает, – ответила Нина. – Очень хорошо тебя понимаю. Я каждый день вот уже пять лет общаюсь с портретом мужа, так легче: расскажешь ему свой день, вроде как даже услышишь его мысли по этому поводу. А еще я все время вяжу, так проще успокаиваться.
– Знаешь, а я ведь Бастела завел после смерти жены, он мне помог: есть с кем общаться, за кем ухаживать, с кем гулять и ради кого вставать каждое утро, вытаскивать себя на улицу, заходить в магазины за продуктами. Но когда прошло несколько лет, мне стало гораздо лучше, а теперь меня почти отпустило, – Борис все это время гладил Бастела, который преданно смотрел ему в глаза.
– У меня прошло пять лет и только сейчас горе превратилось в светлую грусть, – сказала Нина, автоматически проводя пальцем по ободку винного бокала и не поднимая глаз.
– Как ты красиво и точно сказала, – задумчиво произнес Борис. – Когда я увидел тебя в тот день в парке, ты куда-то торопилась, но зачем-то села на скамейку. Мне показалось это так странно и забавно.
– А я ведь торопилась к сестре на смотрины, она тогда с Семёнычем меня знакомила. Поэтому мне было и любопытно, и страшно одновременно, – Нина заулыбалась, вспоминая свое состояние.