Этот застенный мир заключенных – мир их мыслей, воспоминаний, грез в лирически-просветленном описании Дили Булгаковой – цветной, солнцем раззолоченный, ароматами Природы опьяняющий, завораживающий!
И этот контраст – жесткой тюремной реальности, с ее культом силы паханства, и мира идеалистичного, с трепетным любованием Природой и лучшим в мире человеческих отношений, – захватывает. Заставляет невольно на сторожко покачивающиеся чаши осмысления на Весах Жизни бросить вместо гирек прописных истин обыкновенный пряный осенний лист осени, который внезапно покажется необыкновенным. Ибо и он – листок – неповторим, как и листок отрывного календаря, уносящий твой рассвет и закат, уносящий день твоей жизни, который мы редко проживаем вровень своим возможностям.
И все-таки лирик в ней побеждает. Ее рассказы покоряют даром сострадательности. Для Булгаковой характерен мелодизм в построении фразы, но это не гасит чутко улавливаемой автором индивидуальности речи ее персонажей, каждый из которых говорит своим голосом, отражая в нем себя – свою психологию, свой взгляд на жизнь.
Изумительны, говоря режиссерским языком, «монтажные стыки» в ее рассказах – переход от описательного эпизода к воспоминаниям. Мышление ее ассоциативно, ибо автор – тонкий психолог, умудренный наблюдениями знаток жизни в разных ее проявлениях и оттого знающий цену вечных ее ценностей.
Есть в татарском языке слов «сэрдэш». Оно означает самого близкого друга, которому доверяют сокровенные тайны. Трогательным «сэрдэш» в рассказе Дили Булгаковой «Черемуховый глаз» неожиданно оказывается… мышка, которую выловил в своей камере заключенный. Этот комочек живой жизни, прирученный в неволе, пробуждает в герое повествования такую участливую сердечность и неожиданные откровения, что трудно не быть покоренным этой трогательной доверительностью человека отчетливо жесткого, острохарактерного, лидерствующего, чьи глаза и здесь, на зоне, способны вмиг мстительно сощуриться для того, чтобы «возвратить должочки».
Захватывает властная драматургия рассказа с трагедийным его финалом, рождающим в душе гневный протест против глумливого торжества немотивированной жестокости стража порядка. А в памяти остаются искрящиеся «черемуховые глазки» доверчивого мышонка, который в тюремной камере-одиночке поверил теплу человеческой ладони, ласке участливости.
Предельно собранная за листом бумаги Диля Хамзиевна Булгакова может иметь «поэтическую» рассеянность в жизни. Однажды с ней случился курьезный случай. Ходила она меж прилавков торгового павильона рынка, погруженная в женские хозяйственные заботы, с распахнутой, как обнаружила потом, хозяйственной сумкой, внутри которой дразняще пестрел кошелек, с которого, оказывается, не сводил глаз один не замеченный ею человек…