Ехать нужно было за реку, которая делила город на две не равные по площади части. Соединяли берега четыре моста, расположенные на одинаковом расстоянии друг от друга. Дорога, по которой сейчас двигался Эль, не выходила напрямую к мосту, а упиралась в реку, расходясь в стороны.
Эль повернул налево, двигаясь в правом ряду, доехал до разрыва бордюра и свернул к реке, придерживаясь наезженной годами колеи. Пересёк пустынный берег, покрытый тонким слоем, истоптанного вдоль и поперёк снега и остановился у самой кромки льда. Выключив мотор и погасив огни, он с минуту глядел на ледяное поле, до бесконечности уходившее влево и вправо, пропадая во мгле, и превращаясь в дрожащие на ветру электрические огоньки на противоположном берегу.
Полного спокойствия всё же не было. Смешанные чувства тревоги и злости сидели глубоко внутри, сдавливали грудь и заставляли напрягать мышцы. Через минуту он, не сводя глаз с реки, вышел из машины, легко толкнув дверь. Дверь закрылась, издав привычный для уха щелчок, а Эль направился по льду прочь от берега. Пройдя около двадцати метров, Эль повернулся лицом к ветру. Ветер нагло толкал в грудь, обжигал мочки ушей и трепал волосы непокрытой головы, словно выгоняя человека со своей территории. Но Эль оставался неподвижным, погрузившись в размышления и не обращая внимания на ветер и мороз. Но с каждой минутой игнорировать стихию становилось всё труднее. Холод лез за воротник, каждым своим прикосновением пуская по телу зябкую дрожь. Он лез в мысли, путая их порядок и переводя на себя внимание человека, заставляя его вернуться в тёплый салон автомобиля.
Но человек продолжал упрямо стоять на ветру, молча глядя в пустоту перед собой, и со стороны могло показаться, что холод вовсе не мешает ему, а напротив, даёт силы быть в нём столько, сколько потребуется. А учитывая то, что в последнее время Эль всё чаще проводил долгие минуты на холоде ледяной реки, можно предположить, что он совершает некий ритуал, смысл которого ясен лишь ему одному. Чем это являлось на самом деле, сказать, трудно, но для Эля такое его поведение было единственным способом вернуть себя в реальность, которую он, как ему казалось, стал терять. Выражалось это в событиях, с ним происходящих, объяснить которые, порой он не мог даже себе самому. И даже когда удавалось сложить имеющиеся факты в одну, хоть сколь-нибудь понятную и адекватную картину, непременно происходило что-то, что рушило все его гипотезы. Последним объяснением всему было бы то, что Эль попросту сходит с ума, но и здесь был один небольшой нюанс: он отдавал себе в этом отчет, чего с истинно сумасшедшим человеком быть не должно. Этой информацией с ним поделились компетентные источники, так же объяснив, что умалишенные, как правило, не ищут объяснений парадоксам, а просто уходят сознанием в иную реальность, созданную их собственным воспалённым воображением, разрывая почти все связи с объективной реальностью. И сумасшедшие, в своем большинстве, либо вовсе не признают себя таковыми, либо не способны критически оценивать происходящее. Изменение их реальности происходит с определенной закономерностью и принятие её, как правило, априорное, не вызывающее вопросов и подозрений. Чего не скажешь о случае Эля. Взять, к примеру, сегодняшний вечер, когда неведомо куда и непонятно как из машины исчезает человек, или фантомное видение полицейской патрульной машины и внезапно опустевший город. Всё это влекло за собой кучу вопросов, которые накапливались, не получая ответов.