Часть десятая
«Храни меня и под своей рукою…»
Набережная Анапы в полдень прекрасна.
Синее высокое небо, прогуливающиеся отдыхающие – всё это напоминало мне сцены из старых советских фильмов, когда все трудящиеся были или в белом, или в полосатом. Пионерские отряды маршировали под знамёнами в красных галстуках, и громко звучала задорная музыка. Сегодня толпа была пёстрая, и общая картинка смотрелась наряднее.
До пляжа оставалось только спуститься по лестнице.
Со всех сторон зазывалы предлагали что-нибудь купить. Девушки продавали самодельные обручи-венки из бумажных цветов. Венки брали неохотно, потому что рукодельницы сэкономили на расходном материале. На одной руке у цветочницы висела нарядная цветочная корзина, а в другой она держала один обруч. Сквозь меленькие бледненькие цветочки торчала неприкрытая металлическая скрученная кое-как проволока.
Мой предпринимательский дух и возмутился такой безалаберности, и обрадовался, одновременно! Любой курорт сродни золотой жиле. Здесь никогда не будет кризиса. При необходимости, отдыхающим можно продавать даже воздух, только нужно правильно его упаковать.
Веночки для девушек скорее напоминали терновые венки мучеников, благостно распустившиеся скромными цветочками на лучистом морском берегу. А ещё они были похожи на пасхальные могильные венки, над которыми поработали время, ветер и солнце. Но девушек на лестнице было много. В начале каждого лестничного марша стояла такая цветочница.
Мне стало интересно: «Какая покупательная способность и клиентура у подобного «предмета девичьего туалета?».
В лицо дул горячий ветер. Кафэшкины столики манили в зонтичную тень. А напротив греки раздавали желающим потные от холодного пива бокалы. Пена лезла через край и, пузырясь, хихикала: «Я – густая, воздушная, ГОСТовская пена от свежесваренного янтарного напитка – ПИВА. Съешь меня, съешь, съешь…».
«Не откажусь…», – подумала я и купила себе большой бокал.
Греков-мужчин я распознаю за версту. Я их обожаю. У меня какая-то ненормальная страсть к грекам. Раньше, во времена Советов, я что-то подобное испытывала к грузинам. Именно к грузинам. Они платили мне тем же. Но тем же мне платили не только грузины, а все южные национальности.
Я надеюсь, что читатель понимает, что речь идёт о симпатии. И всё!
Эх! Жаль… Не те грузины нынче пошли! Зато прибавилось греков.
Села я под зонтик, аккурат за скульптурой, изображающей, как явно грек почему-то разрывает рот золотому барану. У баранов такой маленький рот, что пастью его назвать у меня язык не поворачивается.