Мне нравилось в нем то, что он был такой же, как и я. Что он поступал так же, как поступила бы я. И если я хотела, чтобы он пришел в эту же минуту и обнял меня, он это делал, просто потому что думал о том же. Это не всегда работало, да. Но всё же работало. Он никогда не обижался на меня больше, чем на тридцать минут. У нас не было долгих ссор, не было длительного молчания и невысказанных обид. Мы оба были невозможно вспыльчивыми и быстро отходили. Могли наговорить друг другу гору гадостей, а через десять минут уже целоваться, лежа на коврике в ванной. Иногда мне казалось, что мы люто ненавидим друг друга, иногда, что не сможем ни дня прожить без объятий. Не знаю, этот постоянный ад и рай и называют любовью или я что-то перепутала. Возможно, у вас не так, может, вы просто спокойные, может, вы не ругаетесь, хотя я уверена, что ругаются все. Просто мне никогда не было все равно на его мнение и на его настроение. Даже если мы поругались и молчали, я смотрела на него исподлобья и следила, как меняются уголки его губ, как двигаются его зрачки, как меняют свое положение ресницы. И, знаете, я никогда не была романтична. Я не очень люблю, когда мне дарят цветы или делают незначительные подарки, когда готовят сюрпризы или мило обнимают со спины. Но мне было важно видеть блеск в глазах, когда я прижималась к его груди, чтобы послушать, как неровно бьется его сердце.
***
Когда я, наконец, познакомилась с Владимиром Александровичем, в моей голове закралась одна совершенно неприглядная мысль. И дело заключилось все в том, что Андрей был совершенно не похож на него. Владимир Александрович был довольно высоким и довольно худым мужчиной средних лет с очень жесткими чертами лица. У него были темные, почти каштановые волосы с белой проседью, которую он и не пытался скрывать от других. Его длинные худые пальцы с продолговатой формой ногтей были очень рельефными с сильно выступающими средними косточками. Глубокие межбровные морщины словно подчеркивали жесткость его карих глаз. Его взгляд пугал и завораживал. Когда ему приходилось сердиться, только одного его взгляда могло быть достаточно, чтобы заставить человека, обидевшего его, стушеваться, оробеть и просить о прощении.
У него был красивый прямой нос и сильно выступающие скулы. Его довольно тонкие губы всегда были сильно прижаты друг к другу, словно улыбка их никогда не касалась. Вообще, он производил впечатление человека очень властного и жестокого, который не поведется на женские слезы или мольбы, а уж собственного противника точно сотрет в порошок. Матильда его жутко не любила, она говорила мне, что чувствует в нем отрицательную энергию, которая очень на нее давит. В такое время она всегда старалась под благовидным предлогом уйти по делам и не возвращаться до его ухода. Андрей знал об этом и помогал ей.