– Выпейте, это вкусно.
– Спасибо. А можно мне в туалет?
– Да, конечно. Сейчас принесу.
Я немного растерялась, не зная, что она хотела мне принести. Из-за двери показалась больничная утка.
–Пожалуйста, – протянула она ее мне и осталась рядом.
Я не знала, что мне нужно делать. Сидела, держала в руке эту утку и ждала, когда девушка выйдет из моей комнаты. Но она не уходила. Пришлось попросить ее об этом.
– Да, извините, но я не уверена, что вы сами справитесь с этим. Мне нужно проследить, что у вас все получится.
Сгорая от стыда, я попыталась просунуть горшок под себя. В начале у меня это не выходило. Девушка дернулась мне на помощь, но мой злобный взгляд охладил ее пыл. В конце концов, у меня получилось. Тогда она вышла из палаты и оставила меня писать в долгожданном одиночестве.
Лёжа целыми днями в своей постели, я совершенно не думала о собственном будущем. Мне лишь хотелось, чтобы хоть кто-то из его окружения пришёл ко мне и рассказал, что случилось и что сейчас происходит в их жизни. Было странно, ведь к тому времени, как я пришла в себя, Андрея уже похоронили. Я не могла смириться с тем, что это произошло без меня. Все время думала, что вот сейчас откроется дверь и войдёт Мила, а за ней деловой Владимир Александрович. Думала, как я с ними заговорю и что расскажу им про этот последний наш день. Думала, как они будут меня утешать и горевать вместе со мной. Думала, предложат ли они мне остаться жить в нашем доме или переселят меня в какое-то другое место. Дни шли, но дверь эта так и оставалась закрыта. Нет, конечно же, в неё входили медсестры и врач, мои родители и близкие люди, но его знакомых среди них не было. И с каждым таким пустым днём мое настроение становилось все хуже и хуже. Я стала думать, что в произошедшем они обвинили меня. Эта мысль ужасала, потому что я сама винила во всем себя. Но также я думала, что и он во всем виноват. Теряясь в догадках и ломая голову, как же все-таки это произошло, я проводила свои дни. Я не пыталась помочь себе снова ходить, думая, что все наладится само собой. Я просто вылечусь и пойду. В конце концов, к моим ногам вернётся прошлая сила. Родители приносили мне книги и журналы, а папа даже покупал копченую курицу. Мне было грустно быть все время одной, поэтому меня переселили в общую палату. Там стало немного веселее. Но, когда наступал вечер пятницы, и всех отпускали на выходные домой, я грустила. Мне было страшно ночью в палате одной, казалось, кто-то ходит по коридору и сейчас заглянет ко мне. Меня терзали страшные сны. Каждый раз, прокручивая один и тот же момент, словно на репите: крик, столкновение, боль, по спине бежали мурашки, все тело содрогалось, как при ударе. В мыслях я снова и снова пыталась этого избежать, предотвратить нашу с ним катастрофу, поехать по другой дороге или остановиться пить чай на ближайшей заправке, словно в этой аварии был виноват кто-то другой, а не мы. Боль не затихала и днём, но ночью она разгоралась адским пламенем внутри меня.