Двести грамм и свобода (Матвеева) - страница 81

Спустя месяц мои ноги приняли естественный окрас, но шевелиться так и не стали. Наступила новая череда горя: мне стало невыносимо лежать целыми днями на одной и той же постели, смотря в один и тот же потолок. Книги и музыка давно перестали меня развлекать, а соседские девушки из той самой палаты раздражали своей способностью ходить и перемещаться в другие пространства. Со мной стали случаться неконтролируемые приступы ярости. Я долбила руками по тумбочке, кричала на окружающих и бросалась в них едой. Мне были ненавистны все эти люди и их глупые никчемные переживания из-за плохой погоды. Мне хотелось, чтобы другим стало так же больно, как мне. Но этого не случалось. Меня воспринимали за местную сумасшедшую, кто-то, наверное, меня жалел. Во время моих приступов они дружно вставали и выходили в коридор, чтобы не оттирать остатки каши со своих футболок. Потом приступ отпускал меня, и я мирно лежала и смотрела все в тот же потолок. Мне даже стало казаться, что на нем есть какие-то тайные послания, и иногда я пыталась их расшифровывать. Дни шли, словно по строгому графику, ярость и неподвижность сменяли друг друга каждые полчаса. Меня стал чаще навещать больничный психолог. Она постоянно твердила, что скоро все будет хорошо и приносила забавные рисунки. А ещё она давала мне домашние задания, чтобы мне было чем заняться, пока ее рядом нет. Не думаю, что они помогали мне, я не стала сумасшедше-больной, и моя голова не была затуманена, просто я никак не могла смириться с тем, что это произошло именно со мной.

Дни тянулись медленно, и я ничего от них не ждала. Потеряв всякий интерес к происходящему, единственное, чего ждала я столь трепетно и мучительно, – когда меня отпустит боль разлуки с Андреем. Не знала я, смогу ли жить без него. Врач приходил на осмотр каждую неделю по понедельникам. Не видя никаких изменений в моем положении, он зло цокал языком и тихо говорил, что так нельзя. Надо бороться. Я смотрела на серые мрачные стены и молчала. Зачем? Какой смысл? В чем смысл жизни, если не в нем? По этому поводу у меня не было никаких мыслей и не было никакого смысла. Целый месяц я лежала на чужой больничной кровати и думала, в чем смысл этой долбанной жизни? И почему все вокруг твердят, что это пройдет. Что пройдет? Моя жизнь? Эти вопросы так и оставались невысказанными в моей голове. Не думаю, что врач замечал это. Он говорил, что у меня сейчас апатия, и это нормально, вкус жизни вернётся, если начать заниматься. Но начать было самое трудное.

Каждую ночь я засыпала с надеждой, что завтрашний день будет лучше. Именно завтра не пройдет в веренице дней пустым окном. Завтра я, наконец, соберу волю в кулак и изменю свою, катящуюся в бездну, жизнь. Но завтра наставало, и было только хуже или также. Ничего не менялось изо дня в день. Наступало шесть вечера, потом девять, потом мы медленно близились к десяти и около двенадцати ложились спать, не забывая перевернуть календарь на следующее число. Дни бежали, потом неслись и никогда не замедлялись. Я представляла, как в это самое время миллионы сверстников и младших меня людей совершают что-то интересное, их жизнь наполнена чудесными эмоциями и они проживают их с радостью в глазах, а я только считаю под вечер, сколько теперь ребер у меня болит. В какой-то момент я привыкла к постоянной лени, и меня все стало устраивать. Реже и реже случались моменты желания взять себя в руки и совершить усилие над собой. Я знала, что проснусь на следующий день около двенадцати, не спеша позавтракаю и выпью чашку кофе, а затем буду наблюдать по телевизору за жизнью более успешных людей. Буду смотреть, как они смело шагают по планете, совершая новые открытия и поднимаясь выше по социальным ступеням. Как они открывают для себя новые страны, а я буду, словно молчаливая тень, проживать вместе с ними их жизнь. Думать их мысли и переживать с ними взлеты и падения, просто из-за того, что моей настоящей жизни на самом деле просто нет. Да, я знаю, вы будете думать: «Ну, это же так просто: начать все с нуля и вот именно сегодня проявить свой характер, начать заниматься», но это не так. Наш организм считает положение лежа лучшей позицией для времяпрепровождения, а находиться дома в безопасности – лучшее, что можно придумать. Он начинает подавлять разум с его постоянным желанием развиваться, и, в конце концов, мозг сдается под натиском и становится все не так уж и плохо. И лишь стоит заняться непривычным делом, скорая усталость заставляет вернуться в постель. В это время мозг и организм действуют заодно, и это конец. Из этого состояния уже не выбраться. По крайней мере, без чужой помощи. У меня такого друга, к сожалению, не было. И я продолжала лежать.