Что может быть счастливее своей юности? Только юность твоих родителей, твое младенчество и вожделенная булка.
И в то же время грусть, невольно вползает мне в сердце.
Сейчас, в который раз, вглядываясь в эти картинки я понимаю, почему мой отец всю жизнь проболел.
Побегай– ка в шинельке, как говорили тогда, на рыбьем меху, при сорокаградусном морозе, на бегу замерзая так, что приходилось оттаивать у печки, прежде, чем раздеться.
Рыбий мех мне представлялся чем-то сказочным и волшебным. Я много раз пыталась его разглядеть, изучая шинель, висящую в углу, но родители, застав меня за этими исследованиями, смеялись и говорили:
– Станешь постарше, увидишь! Рыбий мех могут видеть только взрослые.
Про рыбий мех отец объяснил мне, когда я уже училась в школе.
Он такой тонкий, что принимает температуру окружающей среды, т. е. совсем не греет, т.е. его совсем нет.
Я не помню, где я еще гуляла теми холодными послевоенными зимами и веснами, но ясно вижу себя стоящей на краю огромной застывшей лывы, яркого желто-оранжевого цвета. Лыва находилась сразу позади или вернее сказать, сразу впереди нашего барака, если идти к центру поселка.
Это была лыва замерзшей мочи, над которой, скорее всего, трудились многие жители нашего и соседних бараков. Мама запрещала мне по ней ходить, но я не могла удержаться, чтобы не постоять у её краешка, замирая от восторга при виде золотых искор, которыми переливалась она, когда лучи солнца попадали прямо в неё.
Весной лыва таяла, но не исчезала, а превращалась в большущую лужу, такого же почти оранжевого цвета, яркого и прозрачного. И сквозь неё просвечивали редкие травинки. Я стояла, заворожено рассматривая эти травинки. Но ходить, как и зимой не решалась.
Когда взрослые спешили к сооружению, называемому почему-то не два, а «три очка», то зимой они шли очень медленно, боясь расшибить нос, а в остальные времена года очень быстро, чтобы не застрять в вязкой жиже.
Я не хотела ни того, ни другого, почему-то безоговорочно поверив запрету взрослых на слово.
Самого достославного сооружения я не помню.
Запрет на хождение по этой достопримечательной лыве я так ни разу и не нарушила, а вот благоговейный трепет перед ней остался у меня на всю жизнь.
До теплых туалетов нам с родителями еще ой-как далеко.
Мне шёл четвертый год, когда отцу и маме, как передовикам трудового фронта, дали жилье, значительно комфортнее и выше рангом.
Прощай дом любимый, здравствуй дом новый!
Глава 2
Счастье – это фундамент
Наше новое жилище было несомненно продвинутым жильем, с уровнем комфортности значительно превышающим наше предыдущее пристанище.