Я была уже не в силах читать о новой волне страсти. Откинувшись головой на спинку кресла, я закрыла глаза.
Командир самолета объявил посадку в аэропорту Храброво города Калининграда. "Боже, какие сумасшедшие письма!" – выдохнула я и закрыла приложение в телефоне, пытаясь вернуться к мыслям о работе. Как мне хорошо, голова кружится.
Галина Сергеевна поправила очки и приступила к знакомству с моими литературными потугами.
– Ну что ж, довольно откровенно, в литературе это главное, читатель сразу чувствует скованность. Язык хороший, настоящий, тот самый за который в школе можно поставить пять; с авансом я угадала. Вижу признаки начитанности, "Унесенные ветром" Митчелл дополнят впечатления знатокам. Хорошая концовка превращает тайну исповеди в фантазию. И главное, попытка окунуться в чувства другого человека, прожить его мысли. Ведь можешь, зачем тогда переписывали целые статьи критиков целиком, сдавая тематические сочинения как свои? Теперь ты готов писать ей письма. Пиши!
–Спасибо, Галина Сергеевна, что научили меня писать Ей письма.
Биология.
Наша староста бежала в класс биологии со школьным журналом из храма – кабинета учительской. Неловко поскользнувшись на глянцевом паркете, Она смешно растянулась на полу, будто устала и вдруг решила отдохнуть. Но журнал. Журнал серьёзно пострадал, а с ним наш класс. Благородная литера "А" разбилась вдребезги. Роковая случайность, какие сомнения, непревзойденный авторитет Её взгляда мягко отводил любые подозрения. В школьной кладовке запасной буквы «А» не нашлось и нам выдали новую литеру "Б". Кошмар, бадяга, мокрый пакетик чая в следующую кружку с кипятком. Вы теперь "Б"– биологический. Это что за биология? Как история или география никогда раньше не открывалась даже из любопытства. И вот я на том уроке, с которого начались мои муки усидчивости. "Ты такой усидчивый, я так тебе завидую! Я так не могу", – смеялись Её глаза напротив. А я, уже влюбленный, не смел перечить и завидовал, чтобы осилить тот объем грамоты за час работы, Ей хватало десяти минут. Зачем Ей усидчивость? Возьмите в руки ее диплом! Ага, не можете, жжется раскалённый пятерками? Такие шедевры усидчивостью не высидишь, только безмерный талант! Мы громко шумели и бесились. Толстый Сашка уже сжимал мою шею железными объятиями. Лицо краснело, глаза ползли наружу, воздуха осталось на несколько секунд. И вдруг он отпустил меня. Я кинулся в ответ и на полпути почуял строгий, тяжелый взгляд Раисы Тольевны. В кои то веки она выплыла из своей подсобки. Это единственная учительница, которой я боялся больше гнева нашей старосты. Моя фамилия в звуках её голоса готовилась к эшафоту. Ноги задрожали, одинокий забытый учебник биологии улыбался с парты, предчувствуя наше близкое знакомство в будущем. В горячей надежде книга ждала сокрушительного вопроса. Нож гильотины медленно поднялся. Стало вдруг душно.