В Георгиевском зале всё по-другому. Он совершенство! И мрамор, и трон настоящего блеска и внушительные размеры. В таком зале я и представлял себе первый бал Наташи Ростовой. Я думаю и Она, моя первая любовь, танцевала здесь в своих девичьих мечтах. В зале французских собраний удобно разместился вольнодумец Вольтер. Мастер Гудон великолепно справился с хитрой улыбкой философа, выдвинутая челюсть Вольтера смеется над социальными догмами современников, открывая тем самым дорогу просвещению и новым взглядам в науке и образовании. Золотая гостиная, после потертого бордового будуара, внезапным блеском ослепила глаза. У меня застыли руки, застыли ноги, застыло сердце. Желтое тепло, вливаясь через окна постепенно отогревало тело, но новое поразительное открытие, заставило вновь замереть над стеклянными стендами.
Камеи. Выпуклые миниатюрные барельефы лиц девушек и юношей, флора и фауна, целые картины ломали пределы человеческих возможностей. Какие инструменты, какая полировка, какая невероятная фантазия художника могут создавать такие чудеса? Я застыл и смотрел, чувствуя, что превращаюсь в сороку-воровку. Мне хотелось украсть все представленные геммы и подарить их каждой девушке, которые вкладывали в меня частички своей души, веря в силу женской любви. Вот они эти частички ваших чувств – камеи и инталии. Они материальны, их можно увидеть, потрогать и, самое главное, подарить. Именно эти камни, оживленные теплом золотой комнаты, с добавлением блеска позолоченного купола Исакиевского собора сквозь прозрачное окно, могли бы стать материальным символом вечной любви. Вот так в Эрмитаже, вдруг мгновенно соединились эти две вечные противоположности – духовное и материальное. Хоть и была императрица Великой, в кровавой схватке захватила трон, управляла громадной страной и армиями, бунты усмиряла; а все же оставалась женщиной. Несли слуги неподъемные сундуки с камеями и инталиями во дворец к Екатерине, хлопала довольная, в ладоши, смягчалось крепкое сердце крохотной государыни. Задержавшись у каждого камня по несколько минут, с трудом я расстался с коллекцией.
Пройдя через несколько залов, я услышал петушиный крик. Как и здесь голосит? Я живу в своем городе в новостройке на двенадцатом этаже. Огороженная территория, подземная парковка, грузовой и пассажирский лифт, камеры видеонаблюдения, консьержка и свои дворники со снегоуборочными машинами. Но стоит мне летом открыть пластиковое окно, чтобы освежить воздухом комнату, как звуки природы врываются многоголосыми аккордами в уставшие от городского шума уши. В старой гибнущей лиственной роще, зажатой между заборами строительной площадки и утрамбованной всегда свежим мусором, пускает красивые трели соловей. Старается, поет до самой зари. А утром, чуть свет, его сменяет напарник – петух. Кукарекает в хоре с кудахтаньем кур, прогоняя ночных бесов. Собаки дерутся и брешут, подвывают безо всякого расписания, в любое время дня и ночи. И город уже не город, а большая деревня! И такие большие деревни по всей России. Нет у нас городов! Неужели и Санкт-Петербург тоже оказался большой деревней? «Прикройте окно, петух мешает аудиогиду!» – хотел было крикнуть я, входя на звуки природы. Но нет живого петуха! Это механическое чудо собрало вокруг себя людей. Как в сказке: принцесса собирала вокруг себя придворных дам, целуя свинопаса за механического павлина. Купил Григорий Потемкин эти часы мастера Джеймса Кокса из коллекции герцогини Кингстон, чтобы выменять железного «Павлина» на поцелуи императрицы.