В новом зале Эрмитажа спасателем был дельфин. Никто не верил, что мальчик жив, даже сам Лоренцо Лоренцетто! И только два существа на планете знали, что это всего лишь признаки смерти, а мальчик ещё жив: эти двое – сам спасатель дельфин, да я, застывший у мраморной скульптуры. Дельфин и взбудоражил память о несчастном случае на озере.
Наконец я добрался до зала испанской живописи. Я приободрился, окреп духом, глаза начали искать своего кумира. Я надеялся на Эрмитаж, я верил в него. Перебирая портрет за портретом, искал хотя бы один подлинник этого живописца. Ни Рембранд, ни Тициан, ни Микелянджело, ни Рафаэль, ни Да Винчи не смогли покорить моего сердца, как этот испанец. И в искусстве оказалось – сердцу не прикажешь. Всё началось с путешествий по Испании. Самое первое состоялось ещё в школьные годы, на уроках литературы. Дон Кихот Ламанческий восседал на тощей кобыле. Санчо Панса трусил на ослике, а я плелся за ними в пыли с томиком Сервантеса под мышкой. Видимо в тенденции возвращений традиций отечества, после развала Советской империи, эта книга делала нам первую прививку аристократических манер. Дружище, ты ведь помнишь этот список наставлений? Дон Кихот, будто стоя на краю глубокой ямы, кричал крестьянину вниз: «Будь свободным, занимайся саморазвитием, делай добрые дела, гордись своим происхождением!» «Хорошо»,– отвечал Санчо Панса: «С завтрашнего дня и начну!». Я тоже с тех времен запомнил один хороший совет рыцаря: не есть лук и чеснок, чтобы окружающие люди не учуяли твой пролетарский запах безразличия к чувствам живущих рядом сограждан. Наконец мои поиски в храме испанской живописи увенчались долгожданной находкой. Эрмитаж не подвёл! Портрет Антонии Сарате встретил мои глаза, обливая сердце искренним счастьем. Будто сам Франсиско Гойя встречал у себя в гостях дорогого друга. Я не понимал, как гений литературы смог совершить подобное чудо, но главные герои его книги – Франциско Гойя и горячая Испания смогли стать моими любимыми героями на всю жизнь. Видимо бурная фантазия, и литературный гений Лиона Фейехтвангера, в работе переводчика с немецкого языка совершили чудо. Блеск королевских замков, узкие улочки Мадрида, испанский фольклор, мачо и мачехи, путешествия по стране в поисках музы, борьба с французскими захватчиками, бесконечные портреты королевских особ и придворных вельмож, росписи соборов и это всё вместе, рядом; беспрестанно чувствуя запахи красок, моря и цветов Андалусии. Писательский успех в конце нашего путешествия, в поисках истинного призвания художника, и его находка – сокрушительный удар по инквизиции и порокам королевского двора. Да, именно черно-белая графика офортов «Капричос» соединила меня с великим художником. Тяжелая болезнь, забравшая слух художника, не мешала ему слышать самые тяжкие недуги социума, перечеркивая их черными штрихами карикатур. Да, так беспощадно и жестоко, бить пороки общества и стать за это изгнанником, как Грибоедов и Лермонтов били литературой своих высокопоставленных современников, за что и поплатились жизнями в жестокой борьбе за честь и свободу слова. Это и была самая яркая победа творчества живописца. Наше путешествие в самом интересном месте оборвала, как обычно, безвременная смерть писателя. Художник бежал во Францию, а я вернулся в Россию. Спустя десять лет я путешествовал по Испанской Каталонии, но мои дети, внеся необходимый детский колорит к прогулкам, совершенно лишили отпуск необходимой культурной романтики. Литература оказалась сильнее реальной жизни! Именно поэтому, вспоминая нашу встречу в Эрмитаже, я невольно отдаюсь в лапы вязкой, тягучей, милой, родной ностальгии того незабываемого пути по дороге жизни Франсиско Гойи.