Последний короткий отрезок дороги по бесконечному пути мировой культуры закончился настоящим восклицательным знаком в следующем зале. Картина врезалась в память и навсегда разъела несколько нейронов в лобных долях мозга. Вижу её всегда чётко и ясно, как образ своей первой любви, который навсегда выбрал для себя город Санкт-Петербург. Седые грязные волосы, длинная взъерошенная борода обнаженного старца, узник, страдающий от голода. Его спасает молодая женщина, подкармливая голодного отца грудным молоком. Вот такое смешение эротизма, самопожертвования и любви к родителю бьют в самые глубины бессознательного. То, что мы мужья, делаем для своих женщин, спасая от нестерпимой боли мастита, аккуратно массируя и высасывая всё до последней капли, это всего лишь первая помощь для человека который стал для нас одним целым. Так спасал отец мою мать, так делал я для матери своих детей. Но когда дочь кормит грудью обречённого на смерть отца, это настоящий подвиг! Очередной подвиг, хрупкой телом женщины, рожденный познанием материнства, духом, готовой жертвовать собой ради спасения жизни своего родителя.
Постепенно приглушенные тона наступающего вечера разливались по залу, ещё более приглушая звуки уже давно позабытого аудиогида. Я замер на несколько мгновений у порога Эрмитажа, вдыхая совершенно новый воздух города, в который уже начинал неотвратимо влюбляться. Я никогда и не думал о том, что мировая культура может насквозь пронизывать всю мою жизнь. Эти гостиницы, названия улиц, библиотеки, памятники, площади, дворцы чужого города, вдруг оказывались частью моего предназначения. Город в один день становился знакомым, близким, родным, целой частью любимой большой Родины.
Вечернее время тихим шёпотом, прямо в ухо напоминало о предстоящем посещении театра. Приятная внешность Мариинского театра щекотала задатки интеллигентного воспитания ещё со школы. В детстве наша Юлечка, мой классный руководитель, никогда не разрешала посещать городской театр в какой попало одежде. Посещали мы театр с завидной регулярностью, принудительно в самом начале и спустя некоторое время, любовь театра вернулась взаимным уважением. Да и Юлии необходимо было сменить цветовую гамму платья и освежить прическу. Мы поспешили обратно в гостиницу переодеться, чтобы не опоздать на корпоративный автобус.
Быстрая ночь упала на город, и даже широкие плечи и позолоченный купол Исаакиевского собора не смогли помешать темноте. Такое было подвластно только лету и его белые ночи вполне справлялись с этой проблемой. Именно белые ночи копили энергию для яркой иллюминации холодной серой осени, зимы и большей части весны. Серый, грязный, слякотный, зябкий Санкт-Петербург ночью превращался в слияние горящих звёзд, видимой с самого дальнего черного края Солнечной системы. А внизу, на улицах города, звезды делились на электрические лампочки, вкрученные в разномастные приборы освещения, примостились в фонарях вдоль дорог, в стеклянных витринах, балюстрадах, в машинах городского транспорта, на рекламных щитах, в каменных кладках мостовых, в декоративных гирляндах над пешеходными улочками, в окнах квартир, на кончиках высоких шпилей и самыми буйными жадными гроздьями лепились вокруг железных костей раздвижных питерских мостов.