Я слушал песню и никак не мог побороть своего желания, говорить для Неё такие слова. Опять мой образ замелькал на границе Её уставшего сознания, когда путаются мысли, перед погружением в глубокий сон. Воображаемый хрустальный «Сапсан» гремел мифическими колесами по воздушной дороге времени в один конец, питаясь неисчерпаемой дикой внутренней энергией Её энтузиазма. Этот грохот ворвался в самую тёмную ночь Санкт-Петербурга, через Большеохотинский мост, забился как дикая птица в клетке, между растянутых плетеных косичек металлических креплений. Холодный свет ярких звезд бесконечной подсветки высоких арок, сорвался в волнистую гладь Невы и тысячью отражений вернулся в мои глаза, ослепил перевернутой улыбкой. Я посмотрел наверх, спасая зрение, и теплый мягкий свет внутренней жизни моста, освежил палочки и колбочки сетчатки глаза, позволил глотнуть красоты любопытному взору.
В конце каждого пролета, рядом друг другом стоят два витязя. Это стражи города, никогда не спят, всматриваясь в лица пришельцев маленькими, но очень зоркими круглыми глазами, освещая пространство верхними светящимися маяками, так похожими на ручные керосиновые лампы. Видимо эти маяки и видела Она всё своё детство. Неусыпно хранят стражи покой города. Опасность, и вмиг поднялись два живых лепестка, разрывая дорогу символами города – створками раздвижных мостов.
Я влетел без препятствий во второй широкий пролет на сторону Безымянного острова, и как открытая виза украшает новый паспорт, так впечатала память, круглым штампом купола Смольного собора, разрешая въезд. А на том берегу осталось детство и юность, согреваемая безусловной заботой родителей. Теперь всё! Между небом и землёй жаркая мечта и холодный сырой климат. Кто победит? Конечно жаркая мечта, мечта всегда побеждает. Тем более с холодом помогают бороться теплоэлектроцентрали. Иглы полосатых труб повсюду торчат над городом, выпуская в небо пар и дым сгоревшего топлива, спасая от холода и болезней. С горячей водой здесь можно выжить! Теперь мечта горожан о горячей ванне стала и Её мечтой. Взмывая вверх через дымоходы, густое тепло упирается в тугое питерское небо и растворяется, теряя тепловую энергию, за которую мы дорого платим долгой зимой.
Небо. Самый пленительный город укрывает самое живописное небо. Вечная борьба человека с природой за титул изящества. На бесконечно прозрачный голубой холст она бросает все краски, какие есть. Розовые одеяла облаков, подсвеченные снизу неутомимым питерским солнцем; наползают друг на друга, рвутся, оголяя голубые проталины; пронзенное вечерними иглами звезд одеяло, пытается спрятать собой огромную молочную луну, тяжело и ненужно повисшую в испачканное белым, небе. Ветер рвет эти нити, сминает обрывки одеял, сдувает белую лунную пудру света, чистит голубой холст. А за его спиной, новые обрывки, соединяются, сшиваются, снова пряча луну подальше от глаз, ведь солнце ещё не уснуло. Вот утро, мосты ещё возбуждены ночной работой, открытые ставни разводных створок надежно подпирают сплошную серую занавесь. Ветер крепко спит вместе с городом, утомленный ночными прогулками по Неве. Солнечный свет посылает миллионы квантов сверху, но тщетно, немногие, самые сильные, тонкими лучиками, пробиваются сквозь густую серую мглу, соединяя пасмурный день с белыми ночами в сплошные одинаковые постные сутки. Спят люди в постели, спит ветер, покачиваясь на речной воде. Ждут, пока устанут мосты, расслабят свои поднятые руки, бросят вниз ладони. Лязгнут железные пальцы, цепляясь за свои крепления, разбудят своим шумом всех. И ветер, спросонья, метнется в разные стороны, разгоняя тишину и серость, путая каплям дождя следы. Но сил у ветра не хватает, новые полчища тяжёлых масс надвигаются с Финского залива, как плотная, смятая бумага. Сегодня ветру не справиться, и завтра, и через неделю, и даже через месяц. В такие дни даже радуга кажется серой. Запасайтесь, друзья, яркими зонтиками и настроением заранее!