Весна. И новая палитра у художника. Облака взбитыми сливками, пуховыми подушками плавают в перевернутом лазурном море, случайно пачкаясь ультрамариновой и голубой краской, заполнившей небесную чашу. Как отражения в зеркалах повторяют облака замысловатые формы песчаных разводов по берегам Невы, разведенные в случайном волнении воды. Ветер одним движением взбивает эти нагромождения облаков, меняя им статус и цвет. Именно сверху, до самых глубоких подвалов и станций метро спускается живой и свежий весенний волнующий свежий аромат. Дождь смывает последнюю грязь, и призрачное ощущение скорого тепла, спешит оголить закутанные изящные женские шеи. Небо улыбается цветом «эрмитаж» – неужели в Санкт-Петербурге весна?
Поезд мечты мчится, меняя калейдоскоп Её воспоминаний о небе: от желто голубого небесного контраста, застывшего на границе низких примятых перин утренней зари; к сочному грейпфруту заката над шпилем Петропавловской крепости; а от неё к прозрачной звездной ночи чистого неба. Тяжёлая хрустальная крыша поезда удерживала моё тепло и собственные мечты при себе. Я основательно погружался в город – музей под открытым небом. Под каким открытым небом? Точнее под закрытым мутными тучами небом – музей, при зрении в минус шесть без очков, и плюс шесть по Цельсию в августе. Извини, Мечта, держать мысли при себе в таких местах тяжело. Молчу и делаю вид, что наслаждаюсь.
В свете солнца, в пятнах солнечных бликов, в звуках бесконечных экскурсий, тянется вдоль набережной архитектурное совершенство. Её Мечта проваливалась, купалась, растекалась по улицам города; он заполнял всю душу – насыщал голодного паломника долгожданной целью. Её неповторимые влюбленные губы на красивом лице, преодолев тысячи километров препятствий, сжимая годы разлуки в одно мгновение, обняв руками долгожданную, родную голову, вдыхая тот самый дурманящий запах единственного любимого мужчины, слились в головокружительном томном поцелуе с Невскими губами Финского залива. Милые очертания любимого города, каждой деталью на мужественном лице, врезались в сердце, цеплялись за память, завораживали душу. Город пленил так ярко, не оставляя никаких шансов желать чего-то иного. Зодчество дорогими собраниями сочинений заполняли его улицы и площади, удобно размещаясь на многоярусных полках воспоминаний. Она далеко улетела от родного дома в поисках этого места, и, очутившись здесь, наконец, сбросила свои крылья. Город был насыщен шедеврами, как песчаный берег норками муравьиного льва. Крупинки Мечты, неосторожно ступая на края ловушек, неотвратимо скатывались под лапки личинкам, как скатываются к устью речные волны аристократической Невы, впадая в Финский залив, навсегда оставаясь там. Беспощадная красота и императорская галантность пленила гостью навеки. Мечта металась между шедеврами, не в силах остановится и выбрать что-то для себя. Помогли эксперты Организации Объединённых Наций по вопросам образования, науки и культуры, признав весь исторический центр Санкт-Петербурга первым российским номером Всемирного наследия. Библиотека зодчества была заполнена бесценными переплетами признанных мировых шедевров. Я, словно в гостях у ценителей литературы, фанатичным букинистом, хватал первые попавшиеся тома, знакомясь с кратким содержание книг с описанием чудес архитектуры города. Сливаясь с небом голубым обаянием, насквозь пронзенный цветом утренней зари, встречал меня переливистой звонницей Воскресенский Смольный собор. Площадь Растрелли, 1, – вот оно начало Её любимых пронзительных контрастов. Храм Спаса на Крови, персонажем русских народных сказок появился среди артистов итальянских опер. Словно снился сон Альфреду Парланду, и, увидев во сне свой храм, смог выхватить из грез воображения символ памяти убитому императору. Разноцветные шишечки куполов расползлись по всему кроваво-красному телу собора, скрутили в мультяшную спираль догмы массивного золотого купола, крестов и изображений икон на лице храма, и поднялись над всеми самой высокой в мире кремовой маковкой.