Олимпиада тараторила, не давая опомниться непрошенной гостье.
Девушка отшатнулась, схватила коляску, и почти бегом рванула к лифту. Олимпиада была удовлетворена произведённым эффектом и удалилась в квартиру, нарочно громко закрыв дверь.
В то время в их подъезде работал консьерж-новичок, заменяющий постоянного привратника всего на несколько дней, тот уехал на свадьбу дочери. Всех жильцов новый консьерж запомнить ещё не успел и ограничивался вопросом: «А вы, простите, в какую квартиру?» Видно, девушка с коляской не вызвала подозрений, и он, задав свой дежурный вопрос, с чувством выполненного долга вызвал для неё лифт. А когда через несколько минут она вышла из лифта белая, как полотно, и направилась к выходу нетвёрдой походкой, он распахнул перед ней дверь на улицу. В растерянности девушка остановилась на широких парадных ступеньках, размышляя, куда же ей теперь пойти, она смотрела то в одну сторону, то в другую. Консьерж видел через высокие стеклянные двери подъезда, как она спустила коляску по пандусу, и пошла, понурив голову, не обращая внимания на то, что вязаная шапка её сбилась набекрень, что пояс от пальто развязался и волочится по тротуару. Вскоре она скрылась из виду.
–Где теперь её искать? – сама себе задала вопрос Олимпиада.
–Ты даже имени её не спросила? – поинтересовалась Лидия.
–А для чего мне было знать её имя? Я не собиралась приглашать эту голодранку в нашу семью!
–Зачем соврала, что Святослав в Америке? – не отступала подруга.
–Чтобы она не вздумала ещё раз придти. У Святослава с Ксюшей так всё было замечательно, они уже собирались съехаться и жить в новой квартире, а тут эта… А если бы она всё-таки смогла встретиться со Святославом, даже трудно представить, что бы могло произойти. Ты же знаешь, какое у него чувство ответственности, он обязательно признал бы этого ребёнка. Зачем нам пятно на репутации семьи?
–Да, репутация превыше всего, – сокрушённо покачала головой Лидия.
–Лидочка, ну не передёргивай! Что плохого я сделала? Если Святослав не знал, что у него ребёнок, значит, эта девица самостоятельно приняла решение рожать, не поставив его в известность. Чего она хотела? Принести своего замкадыша и сказать: «Здравствуйте, платите алименты!» Ведь так?
–Значит, ты допускаешь, что тот малыш может быть твоим внуком? И откуда ты слово-то такое мерзкое откопала «замкадыш»? Слушать противно. Этот малыш, может, единственное, что осталось тебе от Святослава, а тебя брезгливость до костей пронимает. Зачем тогда вообще собираешься его искать?
Олимпиада к этому времени начала приходить в себя, и в интонации стали прослеживаться обыкновенные для неё нотки раздражения: