Лидия замолчала, видя, как бледнеет лицо Тани. Она почти уронила чашку, и, как, будто не веря своим ушам, переспросила:
–Не встретилась?.. Она не встретилась со Святославом?
–Нет, конечно. Тогда это было невозможно, – вырвалось у Олимпиады.
–Почему невозможно?
–Я не могла допустить, что бы планы моего сына были сорваны, тогда ему нужно было думать о карьере, – невозмутимо ответила Олимпиада.
–А-а, понятно., – рассеянно произнесла Татьяна, – планы Вашего сына… а как же ребёнок? Вас этот факт нисколько не смутил?
–А с какой стати я сразу должна была поверить, что этот мальчик – сын Святослава?
Лидия взглядом дала понять подруге, мол, пора сменить интонацию, иначе зря приехали. И если продолжать разговор в таком ключе, то можно и теми самыми граблями вдоль спины схлопотать. Но та намёка не поняла, и уже раскрыла, было, рот, но получила чувствительный тычок в щиколотку. Не давая подруге вставить слово, Лидия быстро проговорила:
– Поступок Олимпиады Аркадьевны, безусловно, заслуживает порицания, но теперь она поняла свою ошибку и раскаивается. Она не жестокий человек, и вымолит прощение у Светланы и внука. Только для этого им надо встретиться.
–Подождите, подождите. Теперь до меня дошло, Вы не позволили встретиться Свете и Вашему сыну, – Таня перевела взгляд на Олимпиаду Аркадьевну, и той захотелось спрятаться под стол, – дайте-ка, я угадаю, – продолжила хозяйка, – вы не пустили её на порог? Ну, конечно! Зачем вашему бриллиантовому сыночку какая-то деревенщина безродная. Господи, что же теперь делать-то? Где их искать?
–Света не вернулась из Москвы? – спросила Лидия.
–Нет, – Таня всё еще не могла прийти в себя от такой новости.
–У неё есть родственники в Москве? Возможно, она поехала к ним, – предположила Лидия.
Таня закрыла лицо руками и покачала головой.
–Нет у неё никого. И отец, и мать оба детдомовские. Она у них была единственным ребёнком, – Таня глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, было видно, что она очень расстроена, – придётся мне всё вам рассказать. Ну, слушайте. Детство у Светки было счастливым. Родители её сами выросли без материнской и отцовской любви, и больше всего боялись недодать этой самой любви своей дочке. Не помню, чтобы хоть раз на неё голос повышали, да и не за что было. Очень уж светлым она была человечком. За всё хваталась, всё хотела успеть: и в музыкальную школу ходила, и в художественную, и на курсы кройки и шитья, и кружева плести училась, и даже морские узлы вязать. Как только открывается какой-нибудь кружок, она уже там.
Школу закончила с золотой медалью, в университет поступила. Потом со Святославом познакомилась. Когда приезжала сюда, всё о нём щебетала, какой он замечательный, какой умный, какой ответственный! А на третьем курсе с ней беда случилась. Рак у неё нашли, самой последней стадии, оперировать было нельзя. Светка не хотела, чтобы Святослав мучился, видя, как она угасает, поэтому о болезни ничего ему не сказала, придумала какую-то ерунду про первую школьную любовь, надеясь, что так он быстрее о ней забудет. Направили Светку из Москвы лечиться по месту жительства. А когда она пошла по врачам, обнаружилось, что беременна. Врачи настаивали на аборте, мол, всё равно не больше полугода ей жить осталось. Но на семейном совете было решено рожать. Светка была рада, что родители не останутся одни. Что внука они воспитают в такой же необъятной любви, как и дочь. Она была уверена, что родить успеет, и от химиотерапии отказалась. Мальчик родился абсолютно здоровый, его Богданом назвали. Он ведь, действительно, дан Богом.