– Простите, – сказал я и хотел к нему как-то обратиться, но начисто забыл, как он только что представился. Спасла меня прямоугольная рамка на стене, заключающая в себе некий сертификат, в центре которого значилось «Иванову Герману Иосифовичу». – Герман Иосифович… Не знаю, как лучше сформулировать…
– Как вам удобнее, – отреагировал Иванов, откидываясь назад. – Я пойму.
Я опустил глаза в пол.
– Видите ли… Я чувствую, что иногда не могу себя контролировать. Я злюсь по разным поводам, иногда срываюсь на людях. Начинаю кричать, например. Чаще могу сдержаться, но тогда потом в мозгу всё время прокручиваю эту ситуацию, представляю, что бы я мог сделать. Никак не могу успокоиться.
Я сделал паузу, пытаясь понять, все ли сказал. Решил, что всё, и поднял взгляд на Иванова.
– И как вам самому кажется, понимаете ли вы причину вашей раздражительности? – спросил он, глядя на меня внимательно, но не прямо в лоб, а как бы украдкой, не слишком назойливо.
– Нет, – ответил я. – Думаю, что просто устал, но, наверно, это не единственная причина.
– Хорошо, – кивнул Иванов. – Позвольте спросить… Какие у вас отношения с супругой?
– Хорошие, – ответил я решительно, затем спохватился. – То есть, нету жены у меня.
– Хм, – Иванов поправил очки, хотя они, казалось бы, и без того сидели у него на переносице идеально ровно. – А с кем, позвольте полюбопытствовать, живёте?
– Один, – ответил я. – Ну, то есть, комнату снимаю.
– Насколько у вас тяжёлая работа?
Он тщательно выговаривал слова, и я обратил внимание на то, какие ровные, плотно сбитые, у него зубы. Их белизна особо отчётливо выделялась на фоне усов и бороды. Я мысленно ощупал свой рот языком. Язык можно было, не размыкая зубов, высунуть наружу в четырёх местах. Частокол был сплошь дырявым. Больше всего удручал меня, однако, сколотый передний резец, который был виден всегда, стоило мне улыбнуться или заговорить, как, к примеру, сейчас.
– Не тяжёлая, – ответил я. – В офисе.
– Неприятности на работе? – уточнил Герман Иосифович. – Конфликты?
– Нет, всё хорошо.
Иванов нахмурился, сложил губы трубочкой, а руки в перчатках соединил в замок и сидел так, смотря сквозь меня, несколько секунд. Я поневоле задумался, почему он сидит в перчатках. Может быть, раньше он был проктологом. Или простату часто массировал пациентам. А привычка осталась…
– Ну что же, – сказал он. – Предлагаю вернуться к этому позже. Вы можете рассказать какой-нибудь наиболее характерный случай, когда вам не удалось себя сдержать?
– Да, – я мгновение поколебался, что выбрать, но последнее происшествие было ярче всего, и я рассказал. – Пару дней назад ехал в метро. Выходил из вагона, шёл не спеша к выходу со станции, думал о чём-то. Какая-то женщина с детьми, что ли, или с сумками… Нет, с детьми. Ноги были, помню. Она бежала в этот поезд, который должен был отойти. Наткнулась на меня и ругнулась как-то…