Жаль, недолго оно продолжалось. Как-то вдруг начал он к нам друзей приводить. И всё какие-то такие – из интеллигенции, как и он. Я-то не против, пусть общается. Даже рада была – а то что ж он всё один да один. Собирались на кухне, вот на этой самой, обсуждали что-то своё. Пьянок не устраивали. Помню, замечала я, что как ни зайду на кухню, они как-то вдруг замолкают, будто что-то скрывают от меня, не хотят при мне говорить. А я, как все женщины, любопытная. Каюсь: подслушивала их иногда. Интересно же, о чём они там таком секретном толкуют. А как прислушаюсь – аж страшно мне становилось до жути.
Тут мама боязливо оглянулась по сторонам, словно кто-то мог нас услышать, наклонилась к самому моему уху и перешла на едва слышный шёпот:
– Вот точно как ты рассуждали. Всё им не так. И генсеки сплошь варвары безграмотные. И лучшие люди по лагерям да за границей. И революция – проклятие наше вечное да мрак безысходный. И вроде как искривился путь великой России в семнадцатом году да не туда куда-то повёл. И как всё хорошо было, пока коммунисты проклятые Родину нашу матушку не сгубили и всё прекрасное из неё не вытравили. Запрещённые книги появились в доме. Даже какие-то заграничные издания на языках иностранных. Помню, даже вслух их читали, переводили да обсуждали. Бывало, целую пачку их в укромных местах находила.
А бывало, и вовсе чепуху несли – про какой-то там остров посреди тайги, на котором они якобы все родились. Дескать, все они потомки князей недострелянных. А я слушаю и понять не могу: что за ерунда такая? Что ещё за сказочный остров? Какие ещё князья? Может, какое очередное произведение обсуждают? Или это у них шифры какие-то, кодовые фразы для конспирации? А как же иначе? Выходит, что-то задумали они серьёзное. Не сошли же они все разом с ума. Не могли же пять зрелых мужиков одинаково рассудком помутиться.
Я ему говорю:
– Ты что ж это делаешь, Фёдор? Хочешь меня опять одинокой оставить, да ещё и на весь двор опозорить? Хочешь, чтоб тебя, как Синявского с Даниэлем, в тюрьму посадили? Или, как Бродского, из страны выслали?
А он мне:
– Ниночка, родная, ты не переживай. Мы же всего только беседуем, никого не трогаем, никому от нас нет никакого вреда.
А как же мне не бояться, когда никого у меня не было, кроме него? Как же мне жить спокойно, когда я любила его и ребёнка от него хотела? А ежели не смогла б тогда забеременеть – никогда б уже не смогла. А как же рожать, когда отец – диссидент? Как же ребёнка растить, когда стука в дверь боишься, когда в любой момент ждёшь, что за ним придут? Сколько ни просила его, ни пыталась на него влиять – он всё меня успокаивал: «Не бойся, Ниночка, мы просто беседуем, никого не трогаем». А сам продолжал. Я уж и друзей его выгонять пыталась и не пускать – но разве ж я с пятью мужиками здоровыми справлюсь? Я уж и книги их запрещённые сжигала – а они только прятали их подальше.