Взлётно-посадочную полосу проложили не на самом острове, а вдоль берега озера, где было большое поле. Возле берега стояла моторная лодка. На ней Паша добрался до острова. Само озеро уже не было таким кристально чистым, как пять лет назад. На берегу валялся мусор, вода помутнела, на ней появилась чуть заметная бензиновая плёнка. Доехав до Рейзена, Паша понял причину этого: на острове работала дизельная электростанция. А рядом с ней из-под земли выходила труба, по которой в озеро сливалась канализация.
Он долго бродил по острову, не встретив ни души. Рейзен будто вымер. Казалось, никто больше здесь не живёт. Крестьянские дома вдоль берега были брошены, наполовину сгнили и покосились. Некоторые окна были выбиты, а крыши продырявлены. Один дом сгорел дотла, очевидно уже давно, а обгоревшие доски так и торчали, никем не убранные. Над всем островом тянулись электрические провода на фонарных столбах. Дальше стали попадаться дома, в которых ещё жили люди. И на каждой двери висел замок, а на каждой крыше белела спутниковая тарелка.
Наконец он стал встречать жителей Рейзена. Некоторые лица были знакомы, но изменились. Это уже не были лица рейзенцев. Кто-то узнавал его и приветствовал поднятием правой руки, что было абсолютно неприемлемо при обращении к господину. На земле возле одного из домов валялся пьяный. Два мужика с пропитыми лицами прошли мимо, матерясь. На лавках сидели старухи и грызли семечки. Молодые пары, фривольно одетые, тискали друг друга прямо посреди улицы. Парень лет двенадцати шёл с сигаретой во рту.
– Князь! – вдруг услышал он позади знакомый голос. – Вы ли это, Павел Фёдорович?
Это был Костромин-отец. Он нёс два ведра воды, которые тут же поставил на землю, чтобы крепко обнять гостя.
– Жив ли ещё отец Иннокентий? – спросил Паша.
– Хворает батюшка, но, слава Богу, жив. Не изволите ли к нам зайти, отдохнуть с дорожки?
– Я бы рад, но хотел бы скорее увидеть отца Иннокентия.
– Да он в храме должен быть. Вы хоть вещички-то мне оставьте, а то ведь Вам тяжело.
У Паши за спиной и правда был тот самый рюкзак со снаряжением для путешествия по тайге, которое оказалось не нужным. Он отдал вещи Костромину и полез на холм.
Чем выше он поднимался, тем настойчивее проявлялось сопротивление островной элиты ураганному нашествию цивилизации и стремление сохранить островной быт в неприкосновенности. Однако некому уже было содержать в чистоте и порядке столь огромные и роскошные дома знати. И на некоторых из них дорические колонны и барочные фронтоны странным образом сочетались с теми же белыми спутниковыми тарелками.