– Ты не мог бы отвезти меня на кладбище? – обратился отец Иннокентий к сыну. – Не изволите ли прогуляться с нами, Павел Фёдорович? Я должен Вам что-то показать.
Они вышли из храма и пошли по серпантину вниз. Батюшка привёл Пашу на отдалённый край острова, где тот ещё не бывал. Там было единственное место на Рейзене, где его жители никогда не делились на слуг и господ. Все были равны и захоронены вперемешку, с одинаковыми деревянными крестами и табличками на них. Отец Иннокентий подвёл Пашу к табличке, на которой было написано: «Князь Фёдор Дмитриевич Белогорский».
Павел Терентьев рухнул на колени и зарыдал. Отец Иннокентий положил руку ему на плечо.
– Он пришёл вскоре после Вашего ухода, в конце октября. Потому что весь путь от самого Ленинграда прошёл пешком. В тайге его застали серьёзные заморозки. Он тяжело заболел, схватил воспаление лёгких. Продержался неделю. Ушёл мирно, не держа ни на кого зла и не тая обиды. Знал, что Вы были здесь и искали его. Мы рассказали ему, как Вы чуть было не погибли, добираясь сюда. В последние минуты он думал только о Вас. Гордился Вами и повторял, что спокоен за будущее рода Белогорских. Ваше имя было его последним словом.
Отец Иннокентий помолчал минуту и вдруг добавил:
– А знаете, Павел Фёдорович, я думаю, всё-таки не стоило разрушать Советский Союз.
Был уже поздний вечер, когда Павел постучался к Костроминым, чтобы забрать свои вещи. Дверь ему открыло самое дивное создание, какое он когда-либо видел. Он с трудом узнал свою спасительницу. Ей было пятнадцать – по рейзенским меркам уже невеста. Паша не мог понять, почему она так прекрасна. Вроде бы такое простое лицо – круглое, курносое, пухлые щёки, веснушки. Но эти огромные, чистые, ангельские синие глаза!
– Здравствуйте, князь! Я очень рада Вас снова видеть.
– Здравствуй, Вероника! – сказал он и поцеловал её руку. – Я ведь так и не отблагодарил тебя за спасение моей жизни.
– Помилуйте! Для меня это огромная честь.
Он зашёл в дом. Ничего здесь не изменилось. Посетил комнату, в которой очнулся пять лет назад. В ней всё было по-прежнему. Костромины остались верны себе. Паше вдруг стало легче на душе. Он подумал, что Рейзен – это не место в пространстве. Рейзен – это не устои и уклады, не порядки и нравы, не свод законов и не единожды принятые кем-то понятия о морали. Рейзен – в людях. Рейзен – внутри него и навеки останется в его сердце. Рейзен – в этих ангельских синих глазах.
Он понял, что Вероника не просто была послана Богом, чтобы спасти его. Она создана для него. И он не уедет отсюда без этой девочки. Он возьмёт её с собой на Большую землю и женится на ней. У них будут дети. И с ним рядом всегда будет маленький кусочек Рейзена – того, настоящего, последние дни которого ему посчастливилось застать.