Не хочу отпускать!
Не могу! Без нее не смогу?
Похоже. Черт…
Хотел ведь, как узнал, что трется около братца, поразвлечься, и выкинуть. Деньгами поманить, показав, что такая-же, как Марианна с Эдиком. Потом… понял, что не такая, другая совсем. Вообще не как все! И просто по течению плыл, знал, что все закончится, но…
Нет!
Прижал ее спиной к себе, обнял за талию боясь, что вырываться начнет. Не начала, не сопротивляется даже. Хороший знак? Или…
Или. Развернул к себе, устроил на коленях, обнял. Глядит на меня своими глазами невозможными, которые нутро мое переворачивают. Смотрит так, будто решила уже все. Вдохнул ее запах — цветы и мята. Ей бы венки плести на ромашковом поле, да на женихов гадать — этой девушке из народных сказаний.
— Марина, — говорю осторожно, боясь разрушить все. Если уже не разрушил. — Если ты про духи, то не было у меня ничего и ни с кем, кроме тебя. Это Вероника, и видео это ее рук дело. Она наказана уже. Клянусь тебе, что расшибусь, но видео это из всех источников вычищу. Всех найду, у кого хранится, и извиниться перед тобой заставлю. И всех, кто тебя обидел! На коленях будут ползать, землю жрать. И Веронику… хочешь, ее сейчас же привезут? Видишь, решена проблема.
— Не решена, — отвечает, хоть взгляд ее и яснеет. — Спасибо, конечно, но… ты ведь ради себя это все делаешь, да? Я-то и не нужна тебе сама по себе. Знаю, вы — мужчины — не любите таких разговоров, но ты о моих чувствах даже не вспомнил! Знал про это видео, догадывался, что показали мне, и не потревожился даже. Не позвонил!
— Я приехал за тобой! — отвечаю. — Разве это не важнее?
— Все важно, нет приоритетов. И ты словно в настольную игру играешь: меня унизили, ты узнал, и наказал. Я собираюсь уйти — держишь. Действие — противодействие, никаких эмоций, сплошная логика. Плевать мне на Веронику, и на угрозы ее дурацкие, и даже на это унижение, но вот с равнодушием твоим я не могу смириться!
С равнодушием? Это я-то равнодушен?
Нет. Или был таким?
Трясет всего от осознания, что уйдет сейчас, если не скажу слов правильных. Только бы сформулировать!
— Марина, — сглатываю тугой комок, мешающий говорить те слова, которые я не планировал произносить никому. И этой девушке тем более. — Ты мне небезразлична. Я не понял, что ты настолько чувствительна. Планировал дать всем то, что заслужили, и тогда уже показать тебе общую картину: что все обидчики наказаны. Понимал, что тебе неприятно, но не думал, что настолько. Если бы… если бы я о себе думал, о своем положении, то я бы не просил тебя со мной остаться, понимаешь? Но я прошу: останься! Пожалуйста, останься, ты мне нужна!