Чуть ли не взвизгиваю от злости. Что за день такой, что все решили поговорить со мной об Андрее?!
— Вам лучше поговорить с ним самим, — сухо отвечаю я. — А я предпочитаю не обсуждать людей за их спинами…
— Не горячитесь, — перебивает меня мужчина и, стряхивая снег, садится рядом со мной. Поворачивается ко мне боком, вынуждая и меня сесть почти напротив. — Сейчас я кое-что вам расскажу, и уеду. Из города вашего уеду, ведь вы, разумеется, меня не послушаете. И, возможно, расскажете о нашей встрече Андрею Громову. Но у вас останется мой телефон, так что…
— Мне пора, — пытаюсь я встать, но меня снова удерживают.
— Сидите, я не отпускал вас, — нейтральным тоном произносит Анатолий Маркович, но от его слов мне становится еще холоднее. — И слушайте… по Андрею вашему тюрьма плачет. Хочу, чтобы вы сразу правильно меня поняли: есть мое ведомство, и есть другие, и мы с ними почти не пересекаемся. И у Громова есть в органах свой человек — либо покровитель, либо оборотень на откатах, ну да не важно. Уж слишком он чистым выглядит. Так вот, доказательств почти никаких нет, но рано или поздно они будут. И лучше рано, чем поздно, и вы, Марина, можете мне помочь в этом. Чтобы другие люди не пострадали, невинные люди!
— Я не понимаю, о чем вы, — бормочу я, и панически оглядываюсь по сторонам. — Какие доказательства, вы что…
— Доказательства причастности Громова к торговле оружием, — начинает жестко перечислять полковник, забивая этим самым гвозди в крышку моего гроба. — К убийствам, отмыванию денег. К незаконной защите бизнеса путем…
— Достаточно! — обрываю я.
— Разве? — притворно удивляется Анатолий Маркович. — Марина, вы ведь хорошая девушка — добрая, простая, на деньги не падкая, иначе бы не работали в этом Богом забытом кафе. Значит, влюбились в «плохого парня»? Вот только задумывались ли вы над тем, насколько ваш Громов плохой? Вы ведь можете мне помочь, чем спасете много жизней! Вам просто следует разузнать о его деятельности все, что можете, и… телефон мой вы знаете.
Начинается снег, и небо резко заволакивает серым. Еще минуту назад ярко светило солнце, заставляя этот мир блестеть и переливаться, играть всеми красками, которых, как оказывается, много и в белом цвете. И вот — вьюга. Словно погода снова под меня подстраивается, под мою душу.
Пытаюсь говорить ровно, не выдавать своих мыслей. И начинаю врать.
— Вы ошибаетесь насчет Андрея. Я точно не знаю, чем он зарабатывает на жизнь, но он ничем плохим не занимается. И вы, думаю, пытаетесь повесить на него чужие грехи, — выдыхаю я, и протираю глаза. Снежинка попала. От того и слезы текут — от снежинок, а не от страха. — Если бы Андрей делал то, что вы мне перечислили… вы ведь побоялись бы со мной говорить об этом! Вдруг я расскажу Андрею, а я расскажу! И вы даже из города не успели бы уехать — убил бы. Так что не тратьте время — я вам не помощница, и губить своего любимого человека не позволю.