Он не слышит сейчас.
Он пришел брать, а не выслушивать.
Он действительно зол, пьян, возбужден.
— Арман…, — произношу едва различимо.
Его ладонь слишком тяжелая, но мой перекрученный выдох заставляет его разжать пальцы. Арман отпускает шею и ведет ладонь ниже, скользя пальцами по моей коже. Словно изучает и проверяет, что это действительно я. Он задерживается на моих шрамах, по которым проводит как по струнам. С нажимом и голодом. Арман снова и снова трется шершавыми подушечками об мои шрамы, а потом резко опускает голову и лижет их языком.
По-звериному.
Боже…
Это не ласка. Скорее метка.
Я дрожу и выгибаюсь, стискиваю простыни между пальцами и не могу понять, что чувствую. С какого обрыва я падаю… Желания? Или страха? Меня пугает происходящее или все-таки возбуждает?
Или все вместе?
— Арман, — произношу иначе, громче и отчетливее. — Тише, я прошу тебя, тише…
— Тише? — он усмехается, показывая, что его злость никуда не ушла.
Он прикусывает мою плоть, а коленом разводит мои ноги. Наваливается на меня, давая прочувствовать свои вес и тяжелый мужской запах, в котором солоноватые ноты смешиваются с крепким ароматом виски. Он пролил его на себя, его черная рубашка пропиталась насквозь, я чувствую это, когда Арман обхватывает мои колени и тянет ниже.
Еще ниже.
Его ширинка упирается мне в губы. Острые зубцы царапают кожу, но через мгновение Арман накрывает мой рот ладонью. Он раскрывает его, а второй рукой достает член. Я не противлюсь и позволяю ему выплескивать злость, разочарование и вожделение на свое тело. Распахиваю рот шире и принимаю его ствол, обхватываю его губами и провожу языком по кругу, лаская.
— Да, так, — хрипит Арман, подаваясь бедрами. — Глубже!
Он толкается мне в рот, снова и снова, его рычание становится загнанным, как и мое дыхание. Я выдерживаю несколько толчков, но все же выставляю ладони. Нажимаю, царапая его бедра, на что Арман притормаживает. Он снова подхватывает меня как пушинку и вытягивает перед собой. Наши глаза встречаются, мои мокрые и воспаленные и его, горящие гневом, я не знаю, чего ждать от него дальше и непроизвольно провожу ладонями по его плечам.
Хочу успокоить короткой лаской и дать выдохнуть. Через прикосновение прошу не делать мне больно, он же сам потом пожалеет. Я по его глазам вижу, что его несет, но он сам не рад, что всё так. Это я его подтолкнула, из-за сестры и из-за того, что посмела промолчать. Но у меня не было выбора, он тоже должен это понять, пусть потом, пусть утром, но я не готова была смотреть, как он расправится с моей родной сестрой.