— Это ты называешь в узком кругу? — шиплю я и чувствую себя еще более неуверенно.
— Если бы ты попала на обычный прием, здесь было бы человек пятьсот.
Пытаясь переварить полученную информацию, сильнее цепляюсь за руку Ахмеда и стараюсь идти дальше. Пятьсот? Что можно делать в компании пятисот человек, даже если это твои деловые партнеры? Разве можно поговорить о работе в присутствии стольких людей? Даже сейчас я начинаю сомневаться в том, что Ахмед сможет обсудить работу, а он говорит о пяти сотнях.
— Здравствуй, — слышу грозный бас мужчины слева и поворачиваю голову.
Передо мной стоит пожилой мужчина лет шестидесяти. Его волосы полностью седые, под глазами залегли тени, на лице отчётливо проступают морщины, но взгляд остается уверенным и цепким. Он на несколько секунд задерживается на мне, будто оценивает, а после переводит взгляд на Ахмеда и протягивает ему руку.
— Здравствуй, Камиль, — отвечает он. — Как дела? Как прием?
— Ты не поверишь, но собрались все свои. Я ожидал в несколько раз меньше людей. Ты же знаешь, что многие редко приходят, но сегодня на удивление оживленно. Надеешься на хороший улов?
— Хочу узнать, что происходит, за последние недели немного отошёл от дел, а мои помощники не могут в полной мере обрисовать ситуацию, — отвечает Ахмед. — Но да, я был бы не против заключить с кем-то выгодную сделку. Посмотрим.
Ахмед обхватывает меня за пояс и ведёт дальше. Мы здороваемся ещё с несколькими людьми, после чего я решаюсь задать вопрос:
— Что за сделки тут заключают?
— По работе. Я занимаюсь перевозками. Точнее тем, что предоставляю свои автомобили под грузы. За это мне платят немалые деньги.
— Просто за то, что ты дашь машину? — искренне удивляюсь я.
— Нет, не просто. Мы заключаем договор о том, что груз будет доставлен в строго оговоренное время. Мои автомобили не проходят проверку на этапе перевозки.
— Ты перевозишь то, что запрещено? — осеняет меня.
— Тс-с-с, — шепчет Ахмед. — Я ничего не перевожу. Я лишь предоставляю машину. Если с автомобилем что-то случается, мне возмещают его стоимость дополнительно к проценту.
Я слабо понимаю, о чем идет речь и вовсе не уверена, что хотела бы этого. Бизнес у Ахмеда незаконный, я понимала это ещё тогда, когда узнала, сколько ему должен мой отец, но сейчас я почему-то даже близко не хочу знать, чем именно он занимается.
Мы медленно двигаемся в столикам, Ахмед берет сок, а мне протягивает стакан шампанского со словами:
— Нас не поймут, если мы оба не будем пить, — комментирует он. — Я после операции, а ты…
— Готовлюсь стать матерью, — нахожусь с ответом и отказываюсь от протянутого напитка.