Потапа как рявкнет на них:
— А йёптвашу мать! Я вам щасс порыдаю, блятть!! Я вам ТАК щасс порыдаю!!
На этот рявк проснулся я и с пригорка увидел по-прежнему обнимающихся и рыдающих Вертолёта и Космоса. И сердце моё тяжело забухало. Один из них точно съехал.
— Вы что! охуели оба?! Все спят!! — заорал я так зло и сволочно, насколько только мог.
И спустился на поляну. Все лежали в спальниках и внимательно наблюдали за происходящим.
— Зачем ты сжёг одежду?
Молчит.
— Серёжа, что случилось?! — начинаю поглаживать его по плечам. Утыкается в меня. Рыдает. Моя шея и грудь мокреют от слёз. Он отводит лицо, и сквозь рыдания пробивается странная улыбка. О! Совсем плохо, — понимаю я. Эта его улыбка — это капец… Потом опять зарывается в меня всхлипываниями и рыданиями без тормозов. Опять поднимает и отводит назад голову. Мы встречаемся глазами. Его тёмные карие глаза — абсолютно трезвые, всё понимают, — его умоляющие безутешные глаза на этом лице без руля и без ветрил. И я чувствую: всё пропало. Он никогда уже не соберёт себя из этих дребезг, осколков.
Всё пропало. Мы уже никогда не будем прежними.
Конец эпохи. Мы на самом краю. И что делать — никто не может знать.
Прыгать или возвращаться…
=====================
Потом уехал кто-то ещё…
Я начинал спекаться. Вертолёт ничего не ел уже почти неделю. И всё меньше пил воды. Он слабел. Мы по очереди дежурили возле спальника, ставшим его смирительной рубашкой. Первое время Вертолёт часто порывался куда-то бежать.
Ночами дежурил в основном я. Будто сбывался мой давний кошмар: я будто бы давным-давно знал, что однажды окажусь в безлюдном труднодоступном месте. И мой единственный спутник, мой друг сойдет с ума. И я ничем не смогу ему помочь… и дальше было что-то…что-то…чьё-то неподвижное уже тело в брезентовой палатке… и вой над пустынным берегом. Наверное, мой. Каждое утро я боялся вернуться на поляну и не найти там никого.
Кроме Вертолёта. Да, я вполне допускал, что они все могли уехать, бросив меня с ним. Имели право. Мы все были свободными людьми. По нашему негласному соглашению.
Нас объединяло только то, что мы искали свободу.
И ещё нас объединял я. По всей видимости:-)
Без меня эти встречи не происходили. Один раз кто-то из наших втроём-вчетвером приехали в лески без меня.
Но нашли только замусоренную акациевую рощу. До утра они тряслись от стрёма — что-то бродило и шебуршалось в темноте. А утром свалили. Лески — это такое место, в которое нужно попасть. Оно не имеет ничего общего с этим невзрачным куском побережья.
Только я знал, как открывается эта дверь.