Смерть не так быстра, как нам кажется.
Круги на воде.
След чувств и привязанностей. Насколько сильны были чувства — настолько долгий след.
Но это — не души.
Это — никто.
Такая грамматика.
Так что-то — просто говорит с нами. Я родился и жил в холмах и степях — до того, как попал в Городок. Но иногда я будто бы помню, что я родился и провёл детство в другом городке. Тоже — небольшом, но — в горах. Там как будто небогатая растительность. Зимы там я не помню, — только лето.
И бесконечная ветреная осень-весна. Пока я жду, сюда, где я нахожусь, ворвался такой же ветер, — холодный, пронзительный, свежий, пахнущий осенью и весной одновременно, неуловимый как серебристая тень в глубине взгляда некоторых людей. Я очень редко встречал их в своей жизни. От этого ветра не по себе. В нём слышна печаль — от того, что есть вещи, никак не связанные ни с кем из близких, любимых и любящих. Вещи которые не относятся ни к кому из людей, хотя и относятся — ко всем одновременно. Этот ветер поёт о том, что здесь чего-то нет и никогда не было.
Чего-то главного. Ветер поёт о том, что находится оно совсем не здесь и никак не связано с тем, чтобы быть с кем-то вместе. Есть в нас что-то, не имеющее отношение ни к кому, кроме нас самих. И с этим здесь нечего делать, — с этим нужно только уходить в этот ветер.
Я знаю это очень давно. Поэтому никогда не лелеял своё одиночество. Для меня это так же нелепо, как, живя на островке в бескрайнем океане, переживать о том, что океан может пересохнуть. Люди отделены друг от друга такой космической пустотой рождения, — когда из двух или нескольких таких глубин кто-то встречается — как сторожевыми прожекторами — взглядами и чувствами — это такие! редкие вспышки. Для меня они не менее дороги, чем пресловутое одиночество. Одиночество меня и не угнетает — как не угнетает небо, земля, ветер — они существуют независимо от моего хотения — потому что были так рождены. Именно одиночеству я обязан возможностью говорить с почти любым человеком — поверх стен — дорожа мельчайшим мигом понимания и тепла. На этой земле ничего не возвращается, не повторяется. И ничего нельзя взять с собой туда, куда гонит ветер. И я думаю иногда — сердце сжимается как под ножом в подворотне — как же я там буду без этой невообразимой прекрасной земли — без этих медовых тёплых щемящих людей… сердце заходится, а потом отпускает…
Анестезия дали. И я понимаю, что там это уже не будет болеть — там мне всё это будет иногда лишь сниться бессвязными снами.
Как пути ветра сейчас снятся здесь.