Илиан был прав, - меня не только больше не приглашали никуда, но и перестали выпускать из комнаты. Слуги забегались. Площадь то и дело оглашалась шумом всадников и карет, и порой даже ночью открывали ворота и встречали с зажженными факелами вновь прибывших. Первосвященник так и не приезжал... Мне даже в голову закралась мысль, которая раньше не появлялась, - а что, если он умер? Лаат не выдержал дороги и скончался где-нибудь по пути. И я свободна.
Через четыре дня заточения в комнате, в нее заявился сам Эльконн.
- Сегодня вечером ты будешь присутствовать на балу, который я устраиваю в честь тебя. Гости недовольны тем, что не могут тебя видеть и требуют представить знаменитую своим подвигом Сорс ранее дня венчания. - Он вдруг резко дернулся и схватил меня за шею. - И только посмей... только посмей сказать хоть одно ненужное слово! Только посмей совершить хоть один позорящий мой дом поступок!
Я зашипела и пыталась отцепить его хватку, но рука Эльконна была железной.
- Если ты не понравишься гостям, если я услышу хоть одно осуждающее слово или насмешку от этих вельмож или дам, то я не знаю, что я сделаю... я отдам тебя своим конюхам, и прикажу сечь, чтоб живого места не осталось!
- От... пус... ти!
- Я здесь хозяин. Здесь моя власть. И никакая угроза недовольства твоего отца мне уже не будет страшна, если только ты не вызовешь у гостей восхищения!
И отпустил.
- Тебя оденут. Платье уже готово.
За его спиной я увидела Илиана. Верный помощник слышал каждое слово. Он сделал знак, и в комнату вошли две служанки, на руках одной из них лежало мое готовое одеяние, а другая держала резной ларец. Вассал ушел. Илиан сказал, что подождет за дверью, пока я переоденусь.
- Только не это...
Я уже знала, что у меня не выйдет порадовать присутствующих бала своей персоной, а теперь я еще и предвидела свое ужасающее появление в этом платье, - у него были открытые плечи, не было рукавов, и пусть прекрасные серебристые шелка окутывали все остальное, - следы ожогов и знака Миракулум они скрыть не смогут. Эльконн прикажет не только высечь меня, но и кинуть под копыта лошадям.
- Госпожа? - Встревожено спросила служанка.
- Остались ли обрезки от платья? Хоть несколько лоскутов?!
- Обрезки? Да. Немного шелка...
- Несите их, живо! Не медлите! - Заорала я.
Девушки выскочили, и принесли мне то, что я хотела. Неровно обрезанный светло-серый шелк сменил платок. Стоя за ширмой, я пряталась даже от глаз служанок. Сняв платье, на руки намотала такие же лоскуты нежной ткани. Смотрелось странно, но другого выхода не было. Когда я вышла, мне помогли зашнуровать жесткий корсет, одели платье, забрали волосы серебряными шпильками и накрыли их круглым головным убором со шлейфом. В ларце были украшения, - из которых одно ожерелье легло мне на грудь, пара браслетов оцепило запястья, а драгоценный перстень с голубым сапфиром отяжелил своим бременем мизинец левой руки.