Значит, преследователи Сомма не опередили нас в своей погоне. И их появления еще можно было ожидать.
Я решилась на то, чтобы самой принести еду в комнату Витты. Она лежала лицом к стене, и никак не отреагировала на скрип двери.
- Я принесла тебе поесть, Витта.
Судя по тому, как шевельнулись и затвердели ее плечи, она не спала и меня слышала.
- Не окрепнув, ты не сможешь продолжить свой путь. Поешь хотя бы ради этого.
Молчание.
- Ты справедливо думаешь обо мне... и в тоже время - нет. Разве есть у тебя причины, Витта, ненавидеть меня?
- Уходи. И не приходите ко мне ни ты, ни этот лекарь. Я сама о себе позабочусь.
Хоть голос ее звучал жестко, я обрадовалась, что девушка снизошла до ответа.
- Чем же я оскорбила тебя? Своим именем? Своим поступком? Что я должна была сделать и не сделала?
- Уходи.
- Раз ты не отвечаешь, значит, причин у тебя нет. А есть только глупая, детская, - я сделала ударение на последнем слове, - ревность.
Она именно этого ударения и не выдержала, повернулась, поджав губы.
- Ты виновата!
- В чем?
На красивом лице проступило страдание. Она колебалась или выбирая, что сказать, или, наоборот, чего не говорить, а потом выпалила:
- Во всем!
И вздохнула так, будто высказала давно накопленные потоки упреков и обвинений.
- Это же замечательно... - я улыбнулась, без капли иронии и насмешки. - Великое счастье, когда в твоей жизни появляется человек, который во всем виноват. Насколько становится легче, правда? Что бы ни случилось, что бы ни произошло, ты всегда будешь знать, - кто. Кто виновник.
- Это издевка?
- Я серьезно. Я даже завидую тебе, Витта, потому что в глубине души я тоже хочу найти такого человека... кого-нибудь, не важно, главное встать перед ним и со слезами, с криком, со всей болью бросить в лицо: это ты! Это ты во всем виноват!
Давно моя искренность не показывала себя настолько наружу. Сколько было правды в этих словах, что я сама оторопела.
Витта снова отвернулась к стене.
- Поешь. Не играй с голодом, даже мне на зло.
Я ушла. А вечером лекарь сказал, что у Витты жар и бред.
Утром, когда девушка впала глубокий сон, я сидела у ее кровати. Ее длинные волосы разметались по подушке, губы покрылись сухими трещинками, но жар спал. Совсем юная и беззащитная Витта. Мне хотелось вразумить ее, что не следует искать Миракулум и рисковать собой зазря, что Аверс не отпускал ее не потому, что считает ее недостойной этого испытания, а потому что не может переступить через родительское чувство - защищать и оберегать любой ценой. Он поступает, как и всякий отец.
Мы ждали ее выздоровления. Лекарь всем временем пребывания на постоялом дворе рисковал быть застигнутым врагами, но упорно откладывал выезд, дожидаясь того дня, когда Витта наберется достаточно сил для долгого пути. Я мало с ней разговаривала, девушка откровенно не радовалась моим попыткам о чем-то спросить или завести беседу, а вот Соммнианс, напротив, подолгу с ней разговаривал и даже убедил ехать с нами, во избежание опасностей и трудностей одинокого путешествия. Он правильно делал, что не старался ее переубедить сейчас. Он решил, что это гораздо легче будет сделать потом, когда доверие будет завоевано и она прислушается к его слову. Я горько посмеялась, - вечное золотое правило, что никто не признает родительской правоты, но за то с радостью могут признать любую правоту постороннего.