– Что же, комбинация недурная… Если б… если б только этому господину можно было верить. Но в том-то и дело, что нельзя ему верить, нельзя! Типичный кондотьер от революции. Кто больше даст, тому готов служить и своими бомбами террориста, и своим окровавленным ножом убийцы. Не так ли?..
– Так. Но я внесу маленькую поправку. Видите ли, кондотьер – это, пожалуй, для него много чести. Кондотьеры, как тигры, бросались первыми в бой впереди своих наемников и ландскнехтов. Некоторые сделались владетельными герцогами, твердо усевшись на троне, подобно миланским Сфорца. А кондотьер Калеоне, увековеченный резцом Вероккио, – одна из лучших статуй во всем мире! Помните, в Венеции… Нет, какой же Савинков кондотьер. Проститутка, социалистическая проститутка… Да, так Магалов его видел вчера в Альгабаре. Кутил со своей Дерентальшей. Туалет – умопомрачительный, вся в бриллиантах. А он, бледно-каменный, с физиономией убийцы и с четырехвершковой сигарой. Этакий Сарданапал эсеровский… Шампанское, устрицы, угодливый метрдотель, целая свора лакеев.
– Шампанское, устрицы, – задумчиво повторил Евгений Николаевич, – на чьей крови, на чьих слезах отзовутся это шампанское и эти устрицы?.. Но, дорогой мой, раз товарищ Савинков здесь так пышно расцвел, значит, в воздухе пахнет если даже и не гарью, то чем-нибудь жареным, во всяком случае…
– Я сам это думаю. У нашего брата, пережившего и падение Скоропадского, и падение Новороссийска, и падение Крыма, и десятки мелких падений и эвакуации, выработался прямо-таки собачий нюх. Более чем собачий – дьявольский. И…
– И? – подхватил редактор.
– В одно совсем не прекрасное, довольно кислое утро мы можем очутиться в объятиях куда менее приятных, чем правительство короля Адриана…
– Возможно ли это? – вмешался Калибанов. – Ведь показало же первое мая, что власть крепка… Пусть относительно даже, но не станете же вы отрицать – тверда…
– Можно свергнуть и твердую власть, особенно же теперь, в наши дни.
– Господи милостивый… Неужели опять скитания? – вздохнула Любовь Андреевна.
– Хорошо еще, если скитания, – подхватил Сумцов. – Эта сволочь может нахлынуть к нам и потребовать наших скальпов…
– Не печальтесь раньше времени, – успокаивал Евгений Николаевич.
– Потом уже будет поздно печалиться, – заметил Сумцов.
– Полноте, Сумцов! Ничего еще нет и, пожалуй, ничего и не будет. А мы с вами не будем заглядывать вперед, будем жить сегодняшним днем. Иначе же, право, с ума сойдешь…
«На наш вопрос относительно последней войны, Его Величество изволил ответить…» – продолжал диктовать Калибанов, дымя папиросой.