Как гулко отдавались шаги под каменными сводами, казалось, бесконечного коридора.
Каждый шаг приближал беглецов… К чему? К свободе? Так ли, нет ли, но в данном случае надлежало уходить от грозящей опасности, а не дожидаться, пока она сама, как спрут, охватит клейкими щупальцами своими.
Впереди шли рядом – подземный ход был широкий, – Адриан с электрическим фонариком и гайдук Зорро.
Миниатюрный прожектор, нащупывая мрак, порождал фантастические трепетно-исполинские тени.
Вообще все это шествие трех коронованных особ – четвертую нес на своих могучих руках адъютант – разве не было выхваченной из средних веков фантастикой? Да и всякое средневековье побледнеет перед этим концом первой четверти двадцатого столетия.
Шествие замыкал шеф тайного кабинета, несший несессер с золотом, деньгами и бриллиантовыми звездами. Первые свои звезды получил Адриан еще маленьким ребенком от султана Абдул-Гамида и персидского шаха. Кому совсем недавно еще могло прийти в голову, что и эти звезды, и остальное все заботливый адъютант уложит в несессер, дабы в трудный момент, где-нибудь на чужбине превратить эти орденские ценности в деньги?
Сам Бузни, как выбежал из своей канцелярии с сотней франков, так и остался при них. Весь его капитал! Но не это угнетало его. Не давала покоя мысль о жене.
Двигались молча, словно боясь вспугнуть вековечное безмолвие этих позабытых сводов, так основательно позабытых, – во всем дворце вспомнил об их существовании один только лишь седоусый Зорро.
А сейчас опять-таки он один из всей группы думал о том, удастся ли им выйти отсюда и не явится ли двухкилометровый коридор западней с крепко заколоченной дверью на том конце. Каждый думал свое. Только Памела, лежа с закрытыми глазами в сильных объятиях Джунги, ни о ком и ни о чем не думала. Все мысли Зорро – там, впереди… Адриан вспомнил Зиту, все очарование ее тела и ласк. Почему вспомнил в такие минуты, – разве можно сказать, почему?
Королева-мать в мыслях своих была с оставшимся ди Пинелли. Принцесса Лилиан тревожилась за судьбу своего горбатого секретаря Гарджуло. Могут расстрелять за одно лишь то, что был секретарем принцессы.
Шли, не справляясь с часами, но шли уже минут двадцать пять. Шли в завороженной тишине, и звуки шагов не только не нарушали ее, а, наоборот, подчеркивали. И могло показаться невероятным, нелепым, что наверху, над этими сводами, там, где и земля, и небо, и люди, – кипят жестокие страсти, гремят орудия, щелкают карабины.
Другой, совсем другой мир, словно тридесятое царство какое-то… И впервые за весь этот путь нарушил молчание Адриан: