– Мадам, я бесконечно виноват, но я не видел этой картины, – молвил Адриан, в самом деле почувствовавший себя виноватым.
– Какой ужас! Какой ужас! – с негодованием, полуют мическим, полусерьезным, всплеснула руками артистка. – Мосье, если бы вы были не вы, я… я вас ни за что не простила бы… Чудовище! Следовательно, вы не знаете, что перед вами Мата-Гей, великая, всесветная, знаменитая Мата-Гей?
– Так вы Мата-Гей?! Ну конечно… Я так много слышал о вас и все такие восторженные отзывы!..
– Милостивый государь, слышать – это еще мало, это ничего! О Мата-Гей нельзя не слышать, – многозначительно подняла она палец, и ее личико стало капризно-торжественным, – ее надо видеть, надо следить за всеми лентами, где она выступает… Я вас оштрафую за ваше… ваше невежество!..
– К вашим услугам… А в чем будет заключаться штраф?
– Штраф? Вот в чем! Во-первых, сегодня в восемь вечера вы у меня обедаете, а в девять с четвертью мы будем в «Лютеции», как раз к началу драмы «Король без короны».
– Какой упоительный штраф… Я готов…
– Погодите, это еще не все. Драма кончится около одиннадцати, и мы вернемся ко мне пить чай… У меня есть русский самовар… И, представьте, Кэт научилась его разогревать. Чай из русского самовара в Париже! Ведь это, это очень оригинально.
– Больше, это восхитительно! – поправил Адриан, вставая. – Итак, Мата-Гей приказывает мне быть к восьми?
– Да, ровно к восьми. Я угощу вас пряным испанским обедом… На эти три месяца я выписала себе повара из Валенсии…
– О, да вы с причудами?
– Как же иначе… Укажите мне королеву экрана без своих собственных причуд… А Май Мюрай? А Глория Свенсен? Я такого порасскажу вам о них… Вообще, вас надо просвещать. Вы, верно, и в кинематографе редко бывали? Сознайтесь? – искренно пожалела Мата-Гей своего спасителя.
– Редко, – сознался спаситель.
– Но почему же? Почему? – и она так топнула ножкой, что зазвенела штора.
– Моя профессия исключала возможность посещать кинематографы.
– Вечерние занятия? Ах, эти несносные вечерние занятия… Надеюсь, вы избавились от них?
– Избавился, – ответил он, улыбнувшись не без некоторой загадочности.
– И великолепно сделали! Все люди должны работать днем. А вечер, вечер для отдыха и удовольствий…