И свозь все эти перипетии, страх и унижение к женщинам на войне долго было высокомерное, снисходительно-презрительное отношение. "Навоюют эти бабы…" Им втройне приходилось стараться, доказывать, что они не зря здесь, что они ничем не хуже мужчин.
Многие женщины были пэпэже, «походно-полевыми женами». Более щепетильные всерьез боялись за свою честь и не могли даже спокойно спать. Некоторые женщины с лозунгом: «Лучше с одним жить, чем всех бояться», добровольно переходили в чью-то собственность. А были и такие, которые без моральных неудобств существовали в общей землянке с мужчинами. Когда враг палил, рядовые звали: "Сестричка! Сестренка!", а после боя стерегли – авось что перепадет… Владе порой действительно было страшно вылезать ночью из землянки. Крепкий русский мат она воспринимала уже как нечто должное – привыкла. Но к этому не могла…
Влада все думала – а что дальше? Если суждено выжить. Драгоценная родина неприветливо отворяла им свои далекие земли. Мужчины по большей части молчали, а женщины из-за ограды подгнивших заборов кричали: «Знаем, чем вы там занимаетесь, сучки военные!» И тут у Влады, прежде такой напористой, заканчивались слова от потока людской желчи даже в обстоятельствах, казалось бы, сливающих людей в единую махину. Не все в полной мере осознали, не из всех пограничное состояние выколотило необдуманные установки. Большей частью ее соратницы были честными девчонками. Чистыми, с несгибаемой идеей. Готовыми пожертвовать собой. Кончится война, и они окажутся страшно незащищенными. Владе казалось, что она одна задумывается об этом. На гражданке мужчины не спешили так же охотно бежать на спасение, как на поле брани, молниеносно припоминая свои прежние замашки хозяев жизни. Боец, вернувшийся с полей сражений, какой бы ни был, превращался в героя, выгодного жениха. Ему, измученному, хотелось чего-то яркого, красивого, шикарного. Чтобы забыть о пережитом, почивать на лаврах… Поэтому фронтовые привязанности часто распадались. Девушка, которую годами видел в одном тулупе и стоптанных сапогах, больше не претендовала на роль избранницы.
Во время призыва им в голову приходила лишь внешняя чистая сторона войны – героическая смерть, страдания, страх и его преодоление. Влада же узрела ее нелицеприятную измазанную о потаенные стороны человеческой души подноготную, все чаще задумываясь, стоит ли рисковать своей шкурой за людей с несколькими личинами.
Что в их душах творилось… Сильнейшее волевое поколение, получившее мощное разностороннее воспитание лучших людей, ложилось на аренах Великой Отечественной. Несмотря на некоторые умалчивания и ограничения советское школьное образование было качественным. «Таких людей, как мы, – думал Владимир без идеализма, просто отдавая должное виденному им подвигу, – никогда, видно, не будет. Никогда! Таких наивных и таких искренних. С такой верой!» Когда командир его полка получил знамя и дал команду: "Полк, под знамя! На колени!", все почувствовали счастье. Стояли и роняли слезы. Несмотря даже на свою новорожденную корку Владимир с ними заодно плакал и не стыдился этого внезапного кристального порыва, веры в лучшее.