– Это да. Согласен. Значит, хочешь делать людей добрее, чище?
– Делать людей не хочу. Хочу заниматься своим делом. Точно знаю, что это мое. Убийца Джона Леннона, перед тем как убить, читал Селенджера «Над пропастью во ржи». У него в кармане обнаружили книгу. Прочитал и стал добрее, чище?
– Правда?? Знаешь, я сейчас слушал тебя, и вспомнилась одна история: однажды мы попали в сильный шторм в районе острова Крит, зашли за него с другой стороны, спрятались в бухте, ливень шарашит сплошной стеной. Ночь. Ветер сильный. Подошли к якорной стоянке, встали на якорь. Ливень закончился. Я вышел на корму: стою, курю. Вдали то ли городок, то ли деревушка огоньками светится. И чувствую, из темноты кто-то смотрит на меня. Взгляд ощущаю. Поворачиваюсь и вижу – два желтых круглых глаза, присмотрелся, подошел ближе: в канатной бухте притаился маленький совенок. Как, когда попал туда? Непонятно. Промокший, замерзший, дрожащий, одни глаза светятся. Я взял его в руки, он даже не трепыхнулся, а сердечко так и бьется! Положил за пазуху, принес в каюту, завернул в теплое полотенце и оставил на диване. Утром смотрю и не узнаю: от жалкого птенца ничего не осталось – ходит по дивану шикарная птица, распушив свои перья, вроде даже выросла – круглая, как шар, уверенная, спокойная, важная. Погладить себя дала. Позвал я ребят, насмотрелись мы на это чудо в перьях. Потом взял ее, вынес на корму, раскрыл ладони, она тут же вспорхнула и полетела к берегу. Я стоял и провожал ее взглядом до тех пор, пока не скрылась в ветвях оливковой рощи. И так на душе хорошо стало, тепло. Ты почему-то напомнила мне сейчас эту совушку. Вчера такая же мокрая от слез, маленькая, зажатая, а сегодня распушила свои перышки, делишься со мной, взрослым мужиком, своими мыслями, о которых я не имел представления. Мудрая маленькая сова.
Эля слушала моряка, счастливо улыбалась, и влюблялась с каждой секундой все больше и больше, и уже готова была увидеть над его круглой бритой головой, светящийся нимб…
…Элина мама не могла понять, как случилось, что она совершенно не знает свою дочь, – она ждала перемен в сторону ухудшения их и так непростых отношений после разговора о выпускном, но Эля была совершенно спокойна и даже выглядела необычно радостной, чем настораживала. Движения ее стали как будто уверенней, а настроение ровным. Да и к бабушке раньше только по ее просьбе, а сейчас почти каждый вечер! «И что ей там, медом намазано? Сидит со старухой болтает, о чем там с ней разговаривать? А со мной и слова не вытянешь! А вдруг у Эли глубоко скрытая фобия, и ей тяжело находиться среди большого количества людей, на виду? Она так переменилась после того как сама же решила не ходить на выпускной. И если это правда, как жить с такой проблемой? Как учиться дальше и делать карьеру? Не слишком ли я погорячилась, ограничивая ее свободу, и не разрешала посещать школьные тусовки и дискотеки? Вот и результат – золотая медалистка, французский и английский, классиков цитирует назубок, умница, а на люди выйти боится!» – думала озадаченно мать. Ее так сильно растревожила эта догадка, что вскоре она уже готова была потратиться и на выпускной, безусловно, в экономном варианте, но Эля неожиданно так же властно, как обычно ее мать, свернула разговор: «Даже не думай, тема закрыта!» И той ничего не оставалось, как переключиться на младшего сына – с ним то и дело она попадала в сложные ситуации, – вот уж гены папины, не то что у дочери!