Но своего ребёнка, которого и никогда не ждал – защищу. Я ничего к нему не чувствую. Ни любви, никаких положительных чувств. Я не жду его, например, как маму с работы в далёком детстве, или что-то того.
Чувствую какую-то… Хрен его знает.
И Майя, кем бы она ни была, тянет. Не зря мне три месяца глаза мозолила в голове.
Не буду это признавать. Просто скажу, а потом выкину из головы.
– Без разницы, – выплёвывает. – Я здесь, чтобы тебе помочь. И если тебе не нужна помощь…
От обиды она хочет развернуться и уйти.
– Стоять, – припечатываю её к полу одним жестким словом. – Аптечка в ванной. Принеси сюда. У тебя минута, Майя. Давай, поспеши. Если не хочешь, чтобы я до тебя дотронулся.
Она вздрагивает, а я отчего-то улыбаюсь. Вижу её слабость. Её страх. Такой вкусный, с пряным ароматом. Голову кружит. Как вижу её испуг, так тёплое чувство в груди расплывается.
Кайфую.
Упиваюсь её странной проблемой.
Говнюк, да.
Вроде и доволен, но всё же ощущаю себя гнидой.
Но… Что же поделать, если я такой?
Но своего ребёнка, которого и никогда не ждал – защищу. Я ничего к нему не чувствую. Ни любви, никаких положительных чувств. Я не жду его, например, как маму с работы в далёком детстве, или что-то того.
Чувствую какую-то… Хрен его знает.
И Майя, кем бы она ни была, тянет. Не зря мне три месяца глаза мозолила в голове.
Не буду это признавать. Просто скажу, а потом выкину из головы.
– Без разницы, – выплёвывает. – Я здесь, чтобы тебе помочь. И если тебе не нужна помощь…
От обиды она хочет развернуться и уйти.
– Стоять, – припечатываю её к полу одним жестким словом. – Аптечка в ванной. Принеси сюда. У тебя минута, Майя. Давай, поспеши. Если не хочешь, чтобы я до тебя дотронулся.
Она вздрагивает, а я отчего-то улыбаюсь. Вижу её слабость. Её страх. Такой вкусный, с пряным ароматом. Голову кружит. Как вижу её испуг, так тёплое чувство в груди расплывается.
Кайфую.
Упиваюсь её странной проблемой.
Говнюк, да.
Вроде и доволен, но всё же ощущаю себя гнидой.
Но… Что же поделать, если я такой?
Бегу за аптечкой, нахожу её в ванной. Руки отчего-то трясутся. Понимаю, что всё будет нормально, но больной мозг говорит мне обратное.
Возвращаюсь с трудом и опаской. Смотрю на кровавую спину и сдерживаю рвотные позывы. Нельзя. Ещё одного позора я не переживу.
Но от этого запаха… Плохо.
– Уложилась, – хмыкает Артур, смотря на часы, стоящие на тумбе. Он действительно засекал минуту? Животное! – Давай, Майя, ты же не хочешь, чтобы я умер?
Да лучше бы…
Нет.
Закусываю губу, чтобы эти ужасные слова случайно не вылетели изо рта. Я могу сказать такое. Но сейчас молчу.