И ещё чуть-чуть и с разбитым носом.
Но нет. Артур успевает. Действует молниеносно, хватает своими ручищами, держит в воздухе. Сердце бьётся в груди, как ненормальное. Смотрю вперёд и не могу унять дрожь во всём теле.
– Ну тебя нахуй, – недовольно произносит, одним движением поднимая меня на руки. – Сколько можно создавать мне проблем? То девственницей оказываешься, то болеешь, то ходячая катастрофа. Когда я уже трахнуть тебя смогу спокойно?
Надеюсь, что никогда.
Я всё ещё жду чуда, что Артур вызовет врача, и я попрошу его о помощи. Поэтому должна сделать всё, чтобы это произошло.
А пока, хоть и напряжённая, позволяю отнести себя на кухню. Хоть мне противно и гадко. Ужасно. Что даже в какой-то момент в голове проскальзывает мысль, что лучше бы я упала и отключилась.
Но нет.
Артур сажает меня на стул, и я упираюсь руками в ненавистный стол, на котором потеряла девственность. Морщусь, хочу отпрянуть. То самое место, где я тёрлась попой.
Провожу по краю дерева со стеклом пальцем, воспроизводя те картинки в голове.
Здесь была моя кровь… Но её сейчас нет.
– Я хочу пересесть, – вновь не думаю, а говорю. К чёрту. Хватит. Не хочу быть тряпкой и невольницей в этом доме. Мне нужно дать отпор! Показать себя, свой голос! Хоть сделать сейчас этого и не могу. Силы покидают тело с каждой минутой всё быстрее.
Вставляю градусник под мышку и терпеливо жду ответа.
Встать сама не могу, опять свалюсь на пол. И тогда уже у Артура кончится терпение.
– Что, приятные в голове воспоминания?
Не вижу, но слышу – скалится. Насмехается над моим положением.
– Посидишь так, – грубый ответ.
Закусываю губу. До крови. Металлический привкус образуется во рту как знак.
Противно.
– Нам нужна еда, – выносит Артур вердикт, кажется, рассматривая, холодильник. Смотреть на него нет никакого желания. И знать, чем занимается мужчина – тоже. – Здесь пусто. Будешь есть то, что дали.
Да я не особо-то и сопротивляюсь.
Лишь бы поесть.
Передо мной опускаются несколько подсохших бутербродов. Не знаю, как давно они сделаны, но убить человека ими нельзя. Жаль. Я бы рискнула…
Без препирательств ем то, что дают.
Съедаю один бутерброд.
В этот момент градусник пищит. Достаю его из-под мышки. Пытаюсь рассмотреть. Цифры не вижу. И так всё плывёт. Бутерброды ем через силу, даже не рассматривая. Во рту вкус салями, которую не ем. И сыра. С плесенью.
Буржуй.
Его я тоже не люблю. Но давлюсь. Лишь бы восполнить силы.
Мне надо жить. Ради мамы.
– Сколько? Если больше 39, готовь могилу. Я больше нянькой твоей не буду.
– Будто ты ей был, – вновь говорю, не думая. Да что за день?! Слабость во всём теле так меня расслабляет, что я даже говорю такие слова отбитому бандиту, что в любой момент может трахнуть меня и убить?