Да, Эдвард почувствовал зависть. Отвратное чувство.
Он не мог позволить себе такую роскошь, потому что не Генри, и семья его не Кинг.
— Чем ты планируешь заниматься? — спросил в свою очередь Генри, на что Эдвард пожал плечами:
— Ещё не думал над этим. У меня впереди четыре года.
Ложь.
Эдвард знал своё будущее с точностью до минуты, будто сам Ностардамус нашёптывал предсказания на ухо. Роль Ностардамуса пришлась по вкусу чёртовому Райдеру.
Именно он, в один ужасный вечер, пригласил к себе в кабинет и подробно пересказал пять лет дальнейшей жизни.
— Ты поступаешь в Кембридж, — осведомил Эдварда мужчина, вальяжно распластавшись на кожаном кресле. — Будешь учиться на факультете международного права.
На такое заявление парень лишь приподнял брови. Он не хотел высказывать своё «фи», вспоминая разговор с матерью, которая минутой ранее умоляла его сдерживаться.
Он сдерживался.
— Будешь учиться только на «хорошо» и «отлично», — на этот раз Эдвард не удержал усмешки. — Да-да, именно так. Я лично буду звонить в деканат и узнавать о твоей успеваемости.
— Какая забота…
— Я вбухиваю в тебя огромные деньги, Эд! — стальные ноты проскользнули в голосе мужчины. — А я привык, чтобы мои вложения оправдывались. Ты меня понял?
— Я не просил об этом.
— Просила твоя мать.
Эдвард сильно сжал челюсть, отчего десна болезненно заныли.
— Окончишь университет, и я устрою тебя в свою компанию. Будешь под моим крылом.
«Под каблуком», — мысленно усмехнулся Эдвард.
— Всё понятно? Можешь идти.
— Симус, можно откровенный вопрос?
Мужчина с явным неудовольствием кивнул.
— Вы любите мою мать?
— Иначе, почему терплю тебя?
Это был не самый приятный их разговор, однако, и не самый ужасный. По крайней мере, Эдвард покидал кабинет без чувства вселенской ненависти и желания переломить попадающуюся на пути мебель.
Громкий стук в дверь вырвал из воспоминаний, и парни уставились на ворвавшегося в комнату Дилана.
Платиновый блондин кинул под кровать Эдварда баскетбольный мяч и попросил:
— Не давайте Блейку до моего возвращения!
— А ты куда?
— На свидание, — хмыкнул Дилан и, оттопырив полы тёмно-синего пиджака, повернулся вокруг своей оси. — Алиса согласилась скоротать со мной вечер.
Эдвард с прищуром оглядел разодетого друга и перевёл взгляд на учебник по философии. Как бы не скривиться при виде улыбающейся рожи и отутюженного костюма.
— И ночь? — вырвалось непроизвольно, потому что узнавать подробности не хотелось.
Чёрт подери, его вовсе не интересовала интрижка друга, тем более, если эта интрижка с Голден. Тут не интерес, а отвращение: друг — извращенец.