— Эд, читай философию, — посмеялся Дилан и вышел из комнаты, ловко уйдя от ответа.
Эдвард всё-таки скривился и отбросил учебник в сторону. Ощутил на себе внимательный взгляд и взъелся:
— Ну, что?
— Почему тебя раздражает Алиса?
— Меня не раздражает Ал… Голден, — не согласился парень, стараясь говорить как можно спокойнее. — Мне безразлична её личность. Совсем.
— Но ты злишься.
— Я злюсь на Дилана, который тянет в нашу компанию активистку, выскочку и жополизку, то есть Голден.
Генри поднял руки, как если бы защищался, и вернулся к изучению правовой системы. Вновь поставил локти на стол и закрыл уши ладонями.
Эдвард медленно выдохнул.
Он не просто злился. Его буквально выворачивало наизнанку от мысли, что где-то в конце коридора счастливая Голден обнимает разодетого Дилана. И что же дальше? Разодетый Дилан только и будет, что поднимать ей настроение на протяжении всего вечера. Возможно, он раскрутит соломенное чучело на поцелуй.
Предательский укол пришёлся на губы, и Эдвард в раздражении потёр их пальцами.
Он не завидовал Дилану. Целуется чучело также отвратительно, как и выглядело.
Он не завидовал Дилану. Только злился на неудачный вечер в компании учебника, когда у соломенного чучела намечался романтик.
Он не завидовал Дилану, а желание сорваться с места и застать картину маслом в конце коридора — это всего лишь желание лишний раз высмеять чучело.
Руки потянулись к гитаре, зажатой между стеной и подушкой. Нужно отвлечься. Музыка — лучшее лекарство от противоречивых мыслей.
Устроил инструмент на коленях и, сгорбившись, несмело провёл пальцами по струнам.
— Я тебя отвлекаю?
— Нет, — покачал головой Генри. — Хорошая музыка даже помогает запомнить материал.
Эдвард усмехнулся и, поколебавшись несколько секунд, заиграл.
Перед глазами закрутились знакомые пружинки, которые изуродовали тетрадку с текстами. Пальцы подстроились под воспоминания, с помощью струн выдавая те самые ноты. Ноты, неспешно сливающиеся в приятную слуху мелодию.
Редко, когда Эдварду нравилась собственная музыка — он вечно был недоволен материалом. Однако сейчас всё казалось правильным, даже навострившиеся уши Генри не раздражали.
— «I don't want to make you feel bad
But I've been trying hard not to talk to you
My sunflower»>(1).
Эдвард запнулся, и пальцы резко соскользнули со струн.
Музыка прервалась. Поднял взгляд на друга, который продолжал пялиться в учебник, и усмехнулся.
— Out of this shade, — напел Принс, следя за невозмутимым профилем товарища. — Sunflower, sunflower.
Your flowers just die, plant new seeds in the melody