Я скрестила руки на груди. Стало так обидно. Макс, отец, а теперь и Илья… Ну почему?
– Неужели так сложно не врать? Это она тебя ко мне отправила?
– Нет, она не знала, что я здесь, рядом с тобой. Я буквально на днях ей это сообщил.
Я закрыла лицо руками. Почему нельзя обойтись без вранья? Все вокруг только и делают, что врут мне. Или я просто такая дура, что иначе со мной не могут? Как же противно.
Эмоции будто отключили и я даже не могла возмутиться, поругаться. Вообще ничего. Странное ощущение. Бессилие какое-то.
– Поля, прости, что дотянул до последнего, не предупредил сразу, – сказал Илья, оказавшись близко ко мне. – Давай я расскажу обо всем, слышишь?
Он положил руку мне на спину, а я не могла пошевелиться. Мой любимый человек не только обманул меня, но и оказался втянут в наши непростые семейные отношения. Лучше не придумаешь. Сейчас внутри меня разрасталось что-то нехорошее, то, что я не хотела выплескивать на Илью.
– Илья, мне нужно собираться на работу. Извини, с завтраком не получилось. Мне бы хотелось спокойно собраться и спокойно отработать этот день.
– Я понял. Полина, прошу тебя, подумай сама. Ты мне очень дорога и я не хотел тебе сделать больно. Да, я знаком с твоей матерью, но о том, что знаю тебя, сообщил ей совсем недавно.
– Илья, не продолжай. Мне хочется побыть одной, – повторила я настойчиво, с трудом сдерживая слёзы.
– Ладно.
Рука Илья исчезла с моей спины. Он забрал свой телефон, и через несколько мгновений дверь за ним закрылась.
Я закрыла лицо руками.
На работу поехала на такси. Голова жутко разболелась, и внимание стало рассеянным. Не стала рисковать и садиться за руль. Да и по дороге можно лишний раз подумать или даже немного подремать.
Не подремала. Не переставая думала обо всем, а особенно о коробке, что нашла у двери квартиры. Перемотанная серебристым скотчем, с красивыми черными буквами: Полина. Я узнала её. Именно с ней Илья пришел ко мне тогда, в нашу первую встречу. И именно её не смог отдать. Пришлось оставить её в прихожей, иначе опоздала бы.
Моё состояние было странным. Настроение варьировалось от апатии до острого гнева. Больше всего злило, что мать не могла связаться со мной и через Илью пыталась что-то узнать. Неужели не проще было написать мне? Пожалуй, этого я ждала больше всего на свете, когда была младше. И сейчас ждала, но надежда уже угасла и я всё реже думала об этом. И тут такие новости. Я даже не знала, как к этому относиться. В уголке сознания светилась теплая мысль, что мама помнит обо мне и интересуется, но её настойчиво перебивали другие мысли и миллион вопросов.