Репортер переключился на них:
— А сейчас вы видите украинского героя, которого пытали агенты ФСБ. Они бесчеловечно жгли паяльной лампой его самую толерантную часть тела! Но герой не выдал врагам места дислокации секретного дивизиона, оснащенного новейшими ракетами, изобретенными украинскими учеными! Наши врачи уже обработали его ожоги дорогим «Пантенолом». Президенту не жалко денег для лечения воинов АТО!
Тем временем Мурзик, прощаясь с Петро, говорил:
— Давай, до встречи! Я думаю, увидимся еще, если в Судан не уеду. Вон, уже бегут к тебе.
Петро приподнял голову и увидел, что от ближайшей медицинской машины к ним несутся с носилками два крепких санитара в белых халатах. У него в голове почему-то сразу заиграла мелодия песни «Цыпленок жареный».
Через минуту Москалюк был жестко перегружен в носилки санитаров, доставлен к машине «Скорой помощи» и засунут в салон. Санитары запрыгнули следом и быстренько захлопнули за собой двери.
Москалюк опять приподнял голову и увидел прямо перед собой сидящего на откидном стульчике человека. Этот человек имел квадратную комплекцию, бульдожью челюсть и кувалдообразные кулаки. Белый халат, надетый на него, ничуть не скрадывал громоздкость фигуры, а интеллигентного вида докторский колпак лишь подчеркивал звериную суровость лица.
Человек в докторской одежде взял Петро пальцами за подбородок и, быстрым движением задрав его голову вверх, уперся своим взглядом в глаза Москалюка.
— Добро пожаловать домой, сынок! — хрипло произнес он.
— Что-то папаш больно много развелось, — ответил Петро, вспомнив отца Пафнутия.
Новоявленный отец вдруг резко опустил голову Москалюка вниз и ударил его лицом о край носилок. У Петро зазвенело в голове, а из носа пошла кровь.
Человек в докторской одежде сказал:
— Ну, а теперь ты подробненько расскажешь обо всем, что с тобой приключилось в плену. А особенно — о том, как ты в этот самый плен попал.
Петро, шмыгнув носом, согласился:
— Запросто! Расскажу! И о «Свадьбе в Малинсити» тоже…
Человек в докторской одежде повернул голову к водителю и приказал:
— Трогай!
Машина завелась и понеслась по кочкам с дикой скоростью. Петро, подпрыгивая в носилках, тупо смотрел перед собой в заляпанный кровью бортик и слушал музыку, гремящую у него в голове. В ней снова звучал «Цыпленок жареный», исполняемый невидимым оркестром в маршевом ключе. Били барабаны, звенели литавры, и противный голос фагота, солируя, выводил гугнивые ноты, созвучные с душевным состоянием украинского солдата, возвращающегося в свой родной дом.
КОНЕЦ